Мария Давыдова - Роберт Шуман. Его жизнь и музыкальная деятельность
На него сыпались самые разнообразные приглашения: то он на музыкальном вечере у Тибо и Миттермайера или в концерте, где восхищает всех своей игрой, доставившей ему славу первого пианиста в Гейдельберге, то на балу или маскараде, где не менее поражает всех своим искусством в танцах. Такой образ жизни отразился пагубно на финансах Шумана, особенно когда он задумал предпринять небольшое путешествие по Италии, для чего изучил в короткое время итальянский язык настолько хорошо, что перевел некоторые из сонетов Петрарки и стихотворений Альфиери на немецкий язык. Путешествие продолжалось недолго; недостаток денег вынудил его вернуться обратно уже из Венеции. Его письма к матери, опекуну и брату полны просьбы о деньгах, и хотя всякий из них старался по возможности исполнить желание общего любимца семьи, но помощь их оказывалась недостаточной, Шуман находился в вечном безденежье и делал долги. Товарищи его, Розен и Земмель, тоже поступивший в Гейдельбергский университет, напрасно убеждали его заняться юриспруденцией, так как средств отца не хватало при таком образе жизни. Шуман не слушал их. Хотя он пишет домой, что желал бы сделаться хорошим юристом, однако в душе юного артиста тайно, но неудержимо зрело убеждение, что музыка – его единственное и верное призвание. Если для науки у него не хватало времени, то для музыки ему мало казалось дня, он ей часто отдавал ночи. К этому времени относятся множество мелких вещей, начало симфонии, несколько номеров, вошедших впоследствии в «Papillons», этюды для фортепиано, начало концерта в F-dur, токката в D-dur и вариации на имя Абегг, явившиеся первым произведением Шумана в печати. Виртуозность Шумана мало подвинулась вперед, но музыка все более и более завладевала его душой. «Я иногда так поглощен музыкой, – пишет он Вику, – и так переполнен звуками, что мне невозможно их записать». Давнишняя мечта, подавленная в угоду матери, загорается в нем с новою силой. Он сознает, что вся его жизнь была лишь двадцатилетней борьбой между поэзией и прозой, музыкой и юриспруденцией, чувствует свою силу в одной и свое бессилие в другой, мучается сознанием потерянных годов и наконец после концерта Паганини решает окончательно сделаться музыкантом, то есть идти по тому пути, который указывает ему гений, причем пишет матери, просит вновь ее согласия и убеждает ее обратиться за советом к Вику, полагаясь совершенно на его решение и на правильность его музыкальной оценки.
Серьезный тон письма говорит Иоганне красноречивее слов: она немедленно и беспрекословно исполняет просьбу сына, пишет Вику письмо, в котором отражаются все муки матери, видящей, как сын ее, дойдя почти до желанной цели, бросает ее ради своей мечты. Как мать, так и вся семья, не понимающая гениальных стремлений Шумана, недовольны его безрассудством, но мать не желает его принуждать и просит Вика решить за нее. «На Вашем решении зиждется все спокойствие любящей матери, счастье всей жизни молодого неопытного человека, витающего в заоблачных сферах и не вникающего в практическую жизнь. Я знаю, что Вы любите музыку – но пусть чувство Вам не говорит за Роберта; взвесьте его года, его силы, его средства и его будущее. Я прошу, умоляю Вас как супруга, отца, как друга моего сына, поступите как честный человек и скажите прямо Ваше мнение, чего ему бояться или на что надеяться».
Вик был слишком опытный музыкант, чтобы ошибиться в оценке таланта Шумана. Решение его склонилось, конечно, в пользу Роберта, и он дал свое согласие на принятие его вновь в число своих учеников. Вместе с письмом Вика Шуман получил и согласие матери, преисполнившее его счастья. Он пишет Вику: «Я прощаюсь без слез с наукой, которую не любил и почти не уважал; но я гляжу не без страха на длинный путь, ведущий к той цели, которую я себе наметил. Верьте мне, я скромен, и, конечно, у меня много причин для того; но я смел, терпелив, доверчив и любознателен. Я доверяюсь Вам, я отдаю Вам себя; возьмите меня, каков я есть, и прежде всего имейте терпение со мной: никакое порицание меня не обескуражит и похвала не сделает ленивым».
Как только весть о решении Шумана дошла до его старого учителя Кунтша, он прислал ему письмо, в котором выражал свою радость по поводу этого события. Светлым пророчеством звучат слова это проницательного и почтенного старика: "…мир в Вашем лице обогатится еще одним великим артистом, и музыка доставит Вам бессмертие. Это мое твердое убеждение».
Густой туман расстилался над Гейдельбергом, когда Шуман рано утром его покидал. Но он был счастлив. В его жизни загоралась новая заря – предвестница будущей славы.
Глава III. Начало музыкальной деятельности
Возвращение в Лейпциг. – Музыкальные занятия. – Больная рука. – Начало композиторской деятельности. – Отзывы о Бахе. – «Papillons» и симфония. – Генриетта Фогт. – Состояние духа. – Перемена квартиры, образ жизни. – Ресторан «Кафебаум». – Смерть невестки.
Судьба Шумана решилась: он сделался музыкантом, к счастью для него и на благо всего человечества, преданного музыке. Но он далеко еще не нашел своего верного пути: настоящему его призванию – композитора – суждено было открыться лишь впоследствии, благодаря одной печальной случайности. Теперь же он мечтал только о лаврах виртуоза и переселился в Лейпциг как ученик Вика, возлагавшего большие надежды на его дарование. Когда другие цели вернули Шумана в город, который он покидал недавно с ненавистью, когда этот город должен был способствовать исполнению его заветных желаний, Шуман взглянул на него другими глазами и отдал должное кипучей музыкальной жизни, завоевавшей Лейпцигу его первенство в Европе.
Лейпциг являлся самым подходящим местом для образования музыкального дарования: он обладал прекрасным театром, многочисленными хоровыми и другими музыкальными обществами, постоянно дававшими концерты, и, наконец, знаменитым Гевандхаузом, где давалось ежегодно от 20 до 24 симфонических собраний. Немудрено, что такие преимущества примирили Шумана с теми недостатками Лейпцига, которые он находил в нем раньше, и заставили его сказать, что «нет в Германии, а может быть, и во всем мире, места, более подходящего для молодого музыканта».
По приезде своем в Лейпциг Шуман нанял квартиру в одном доме с Виком и вскоре стал в его семье своим человеком. Особую симпатию к нему почувствовали маленькие сыновья Вика, которым он по вечерам рассказывал бесконечные и страшные сказки собственного сочинения, причем иногда являлся им как привидение, с спиртовой лампочкой и в вывороченной мехом вверх шубе. Любимым же его развлечением было заставлять мальчиков стоять на одной ноге за небольшое вознаграждение.
