Владимир Беляев - Свет во мраке
Тут же, на мостовых и тротуарах, они приколачивали молотками к живому телу людей жестяные шестиугольные звёзды и вели заклеймённых пленников в тюрьму на улицу Лонцкого, в Бригидки, во двор бывшей милиции на Курковой, в застенок на улице Яховича. Беременным женщинам, если те отказывались идти, вспарывали животы.
На сборных пунктах евреев избивали до полусмерти плётками, автоматами, резиновыми дубинками. Кто выдерживал побои и в состоянии был передвигаться, тех, избитых и окровавленных, отпускали по домам, строго-настрого запрещая отдирать приколоченные звёзды. От потери крови многие люди умирали на мостовых, по пути домой. «Скорой помощи» запретили спасать несчастных. По всем главным улицам и глухим переулкам в северной части города тянулись кровавые ниточки — следы скорбного возвращения тех «счастливцев», кому удалось добраться до покинутых семей. До поздней ночи дворники стирали и засыпали песком кровавые следы на плитах тротуаров.
21 июля 1941 года украинские фашисты объявили «днём мести за Симона Петлюру». И хотя большинству галичан было отлично известно, что не кто иной, как слуга Антанты Симон Петлюра продал на долгие двадцать лет в кабалу пилсудчикам Западную Украину, теперь на их глазах воспитанники ОУН призывали кровью евреев расплачиваться за его смерть.
Дом за домом обходили в этот день полицаи, делали обыски и забирали с собой евреев интеллигентов: педагогов, адвокатов, инженеров, аптекарей. Задержанных отвезли за Городецкую рогатку, в Белогорский лес, и там их расстреляли. Сперва этому никто не хотел верить, так же как и слуху об убийстве 36 львовских профессоров и доцентов близ Вулецкой улицы в ночь с 3 на 4 июля 1941 года. Думали: просто взяли на всякий случай заложников и со временем освободят. Ведь среди арестованных евреев были уважаемые врачи города, спасавшие жизнь и здоровье многим тысячам больных различных национальностей, полицейские захватили много адвокатов, защищавших бедный люд в судах буржуазной Польши, архитекторов, строивших новые дома на Кадетской, в профессорской колонии, в Новом Львове за Персенковкой. Кому надобна была их смерть?
Но железнодорожники, ставшие случайно свидетелями расстрела в Белогорском лесу, нашли родных этих арестованных, и вскоре невероятный слух подтвердился.
За трагедией Белогорского леса последовали новые акции. Были подожжены и взорваны все синагоги города и среди них окружённая легендами старинная синагога «Золотая Роза». Это чудо архитектурного искусства эпохи Ренессанса создали в 1582 году прибывшие во Львов зодчие Паоло Счастливый и Пётр Прихильный.
Изображённая и описанная во многих архитектурных сборниках мира синагога «Золотая Роза» запылала в начале августа 1941 года. Дым от пожара долго окутывал всю Бляхарскую улицу. В огне погибли стариннейшие манускрипты, пергаменты XIV века, ценные исторические документы.
Приблизительно в это же самое время на одном из званых приёмов у генерал-губернатора Карла фон Ляша его обступила группа видных чинов карательных органов дистрикта. Были в этой группе комиссары по делам евреев — круглолицый блондин из Вены гауптштурмфюрер СС Эрих Энгель, гестаповец Ленард, начальник самого таинственного отделения «4-Н» гестапо Бено Паппе, тогдашний шеф гестаповского суда оберштурмбанфюрер фон Курт Стависский, гауптштурмфюреры Михаэлес Кольф и Кайзер да и сам бригаденфюрер Кацман — толстенький рыжеватый фашист с быстрыми рысьими глазками и красной физиономией. Все они уже успели перезнакомиться и, пользуясь тем, что Карл фон Ляш был «на взводе», довольно непринуждённо и единодушно принялись выкладывать ему свои обиды. Они не говорили прямо, что приехали в Галицию обогащаться. Боже избавь! Прежде всего, высказывая своё мнение, они заботились об «интересах рейха». Им было обидно, что в тот момент, когда они охраняют безопасность немецких интересов в генерал-губернаторстве, расширяют агентуру, заводят картотеки на неблагонадёжный элемент и ночами не покидают служебных комнат, какие-то «унтерменши» богатеют на глазах у всего города, превращают свои жилища в мебельные и мануфактурные склады и вообще ведут себя вызывающе. «Мы, конечно, понимаем, что местная полиция вносит свою лепту в наше общее дело, — распинался Курт Стависский, — но нельзя отпускать поводья, надо дать им почувствовать, что полицаи только наши слуги, не больше!»
— Ничего, господа, я наведу порядок, не беспокойтесь! — сказал Карл фон Ляш многозначительно.
Через несколько дней по указанию Карла Ляша была создана во Львове еврейская община. Её возглавил юденрат — орган, сыгравший предательскую роль по отношению к трудовому еврейскому населению. Членами его были: заместитель председателя союза адвокатов Польши Генрих Ляндесберг, доктор Юзеф Парнас, Адольф Ратфельд, адвокат Айнойглер и другие зажиточные евреи.
Раввины Львова истолковали создание юденрата как «милость Божию». Они говорили, что гитлеровцы образумились, если предоставляют евреям автономию и самоуправление. Раввины утверждали, что первые репрессии и погромы были вызваны военными обстоятельствами, а сейчас всё будет лучше, ибо Бог милосерден и услышал страдальческие вопли евреев.
Внезапно губернатор дистрикта Галиция Карл Ляш вызвал к себе членов юденрата и приказал им собрать с еврейского населения контрибуцию — пять миллионов злотых. С этого приказа начался организованный по всем правилам немецкого педантизма грабёж евреев, отлично уживающийся со стихийным грабежом и погромами, которые то и дело возникали по инициативе отдельных гитлеровцев.
В день, когда стало известно о наложенной на евреев контрибуции, на квартире у Игнатия Кригера собрались его друзья. Вся мебель была уже отобрана полицаями. Оставалось одно пианино. Мастер по фехтованию Кантор, чемпион Польши по лёгкой атлетике Казимир Кухарский и семья Кригеров беседовали, сидя на полу. Внезапно открылась дверь, и в комнату вошёл унтерштурмфюрер СС Вилли Вепке. Это было его первое знакомство с Кригером. Не глядя на сидящих, он подошёл к пианино, ударил по клавишам и сказал:
— Тон хороший!
И только тут он заметил хозяев инструмента.
— Снесите вниз и погрузите в машину! — распорядился он. — Но осторожно, глядите мне!
Контрибуция, наложенная Ляшем на евреев, была собрана в течение пяти суток под страхом смерти. Четыре миллиона злотых в деньгах и драгоценностях распределили между собой сам Карл фон Ляш, военный комендант города генерал-майор граф Роткирх, штадтгауптман, или бургомистр, «доктор» Куят и его заместитель от украинских националистов, так называемый «посадник» и нынешний агент американской разведки в Мюнхене Юрий Полянский.
