Лев Андреев - Янгель: Уроки и наследие
В другом письме:
"…Я в очень резкой форме поставил вопрос об освобождении от работы в связи с тем, что срок моей командировки подходит к концу. Вместо удовлетворения моей претензии начальство запросило Москву о продлении моей командировки до января месяца…
…Вообще, я чувствую, что дело клонится к тому, что меня хотят закрепить здесь основательно, вроде как на постоянную работу. В той же телеграмме был поставлен вопрос об установлении мне персонального оклада с освобождением выплаты в Союзе. Никакие мои доводы во внимание не принимаются…"
Была и еще одна очень важная причина, из-за которой Михаил Янгель стремился в Москву — там у него была невеста — студентка МАИ Ирина Стражева.
И снова та же тема в очередном письме:
"…Как ни много у меня здесь работы, а все же мысль очень часто уносит меня в Москву к друзьям, в свой хороший коллектив, и я часто пытаюсь представить себе вашу работу и жизнь, отношения с заводом и новым директором, рисую себе будни вашей, наверное, напряженной работы. Срок моей командировки подходит к концу… Пришла телеграмма откомандировать меня срочно в Союз. Но моя радость по этому поводу была непродолжительна, так как начальство заявило, что не отпустит ни при каких обстоятельствах".
Однако в конце концов Михаил Янгель добился своего: в августе пришел вызов, требовавший командировать его в Москву.
И вот сентябрь 1938 года, Ленинградский вокзал столицы. С подножки подошедшего международного поезда соскакивает высокий молодой человек в элегантном сером габардиновом пальто. На голове в тон пальто серая шляпа. Михаил Янгель вернулся домой. Небольшой отдых, и вновь полностью уходит в работу. В сборочном цехе практически круглосуточно идет сборка новой конструкции истребителя И-180. О том, как быстро приобрел профессиональные инженерные навыки молодой специалист, свидетельствует известный в авиационных кругах профессор А.А. Кобзарев:
"…В один из обычных заполненных будничными производственными делами дней начала 1938 года в агрегатном цехе опытного завода не ладилась сборка лонжерона крыла нового истребителя. Как всегда в таких случаях, вызвали автора конструкции. Спустя немного времени в цехе появился высокий, стройный, подстриженный "под бобрик" конструктор. Спокойно, со знанием дела (чувствовалась школа Поликарпова) неувязка была устранена. Работа продолжалась. Так состоялась моя первая встреча с начальником бригады крыла Н.Н. Поликарпова — М.К. Янгелем".
В ноябре 1938 года Н.Н. Поликарпов назначает М.К. Янгеля своим заместителем. Второе важное событие в жизни молодого инженера произошло в мае 1939 года: загс Бауманского района Москвы зарегистрировал брак Михаила Кузьмича Янгеля и Ирины Викторовны Стражевой. Заместитель главного конструктора и студентка четвертого курса МАИ стали мужем и женой.
Вскоре М.К. Янгель неожиданно уезжает в длительную командировку на авиационный завод в город Горький как представитель конструкторского бюро при внедрении в серийное производство истребителя И-180. Из командировки он возвращается лишь в конце апреля 1940 года.
В это время в поликарповском конструкторском бюро проектировался двухмоторный тяжелый истребитель сопровождения. М.К. Янгель становится ведущим инженером проекта. Постоянно участвует в обсуждении и выборе основных характеристик ТИСа. В это же время с участием М.К. Янгеля разрабатывались рабочие чертежи силовой установки и начато изготовление первого опытного образца истребителя танков. Используя опыт, полученный во время заграничной командировки, М.К. Янгель внедрил новый плазменно-шаблонный метод изготовления самолета и внес ряд предложений по организации разработки технологического процесса.
Все это способствовало росту авторитета среди работников конструкторского бюро и завода. Приказом Народного комиссариата авиационной промышленности в июле 1940 года М.К. Янгель был назначен заместителем директора завода и ведущим инженером Опытно-конструкторского бюро Н.Н. Поликарпова.
"…И опять закрутила Кузьмича работа: с утра — аэродром, а потом КБ до поздней ночи, — вспоминает его близкий друг А.А. Сарычев. — Вечером, перед отъездом домой, мы иногда собирались в его кабинете. Частенько он ставил меня в тупик коварными вопросами на философские темы и, добродушно усмехнувшись, тут же начинал сам отвечать на них.
В канун войны мы: Кузьмич и я, летчики — Иван Васильевич Доронин, Петр Ермолаевич Логинов и Женя Уляхин — допоздна сидели в кабинете у Кузьмича и спорили: нападут на нас немцы или нет?
А утром в воскресенье 22 июня я позвонил ему домой, сказал, что началась война. Весть была ужасной, и он сначала не поверил… Вскоре он с Поликарповым были уже на заводе".
К этому следует добавить, что вернулся домой Михаил Кузьмич только под утро, проведя первую военную ночь на заводе. И это станет нормой на все долгие военные годы.
Угроза, нависшая над Советским Союзом, нарастала с каждым днем. Немцы стремительно продвигались на восток. 22 июля 1941 года, ровно через месяц после начала войны, гитлеровские стервятники осуществили бомбежку Москвы.
Из далекого грозного сорок первого, связанного с первыми воздушными налетами врага на Москву, дошел примечательный полуанекдотический эпизод.
Группа представителей авиационной промышленности обедала в столичном ресторане "Националь". Вдруг внезапно объявили воздушную тревогу и почти одновременно послышались взрывы падавших где-то бомб. Сидевшие за столом, естественно, охваченные неприятным непривычным еще чувством опасности, в полупаническом состоянии повскакивали со своих стульев, чтобы укрыться в бомбоубежище. И в этот момент вдруг раздался громкий, решительный возглас М.К. Янгеля:
— Куда? А кто будет расплачиваться?
И это полушутливое, полуприказное, умело найденное обращение мгновенно подействовало на всех отрезвляюще.
В начале августа семья М.К. Янгеля — жена и годовалая дочка была эвакуирована из Москвы в Новосибирск.
В эти грозные для страны дни М.К. Янгель как ведущий инженер совместно с известным летчиком-испытателем Г.М. Шияновым проводил испытания ТИСа. О том, как нелегко они проходят, он сообщает жене в письме от 4 сентября 1941 года. По законам военного времени вся почта подлежит перлюстрации. И это не скрывается: на каждом письме штамп военной цензуры: "Просмотрено". Поэтому он прибегает в эзоповскому языку, взяв за ключевое слово "экзамен". Жена — авиационный инженер, она все поймет. Вот выдержка из этого письма.
"…Все дни и даже большую часть ночей прошли в подготовке к событию, о котором ты знаешь. Наконец, 26-го я был готов к экзаменам и провел практическую беседу с рецензентом о современных средствах передвижения по земле.
