Елена Мищенко - Последний импресарио. Сол Юрок
Со смертью Сталина изменились к лучшему отношения между двумя великими странами, приподнялся уголок «железного занавеса». Юрок воспрянул духом и почувствовал – нужно опять ехать в Москву! Состоялись переговоры на уровне министра, в то время этот пост занимал Николай Михайлов, и советская сторона предложила организовать гастроли выдающихся советских артистов – Эмиля Гилельса, Давида Ойстраха, Галины Улановой и фольклорного танцевального ансамбля Игоря Моисеева.
Американская сторона предложила в качестве культурного обмена оперу Гершвина «Порги и Бесс», гастроли оперных звезд Мэрион Андерсен и Леонтины Прайс, выступления скрипачей Яши Хейфеца и Исаака Стерна. Это послужило поводом для знаменитой шутки Стерна: «Что такое советско-американский культурный обмен? Это когда они нам присылают своих скрипачей-евреев из Одессы, а мы им посылаем наших скрипачей-евреев из Одессы».
Первыми, кто пробился сквозь «железный занавес», были пианист Эмиль Гилельс и скрипач Давид Ойстрах. Их искусство потрясло Америку. 39-летний Гилельс играл с Филадельфийским симфоническим оркестром Первый концерт Чайковского. Дирижировал Юджин Орманди. Они обйздили всю Америку, сразу же, вслед за Гилельсом, приехал Давид Ойстрах. «Достать билеты на его концерт было несбыточной мечтой», – говорил американский скрипач, родившийся в Одессе, Наум Мильштейн. Зал Карнеги-холл был заполнен до отказа, дамы в бриллиантах сидели на приставных стульях. Слух о великом советском скрипаче облетел всю Америку, и во время второго концерта в Карнеги-холл в первых рядах сидели те, кто был прижизненной музыкальной легендой: Исаак Стерн, Яша Хейфец, Фриц Крейслер, Натан Мильштейн, Миша Эльман, Сэм Душкин, вокалисты Элизабет Шварцкопф, Поль Робсон.
Одним из самых памятных событий того сезона была американская премьера Первого скрипичного концерта Шостаковича. Давид Ойстрах исполнил его с Нью-йоркским симфоническим оркестром под управлением знаменитого Димитрия Митропулоса. Это было крупнейшее событие в культурной жизни Америки. Написанный Шостаковичем в 1947–1948 годах как отклик великого композитора на антисемитскую кампанию в Советском Союзе концерт никогда там не исполнялся. Давид Ойстрах, близкий друг композитора, открыл миру это произведение.
Концертные турне двух великих музыкантов Эмиля Гилельса и Давида Ойстраха явились не только сенсациями, они также показали американцам, что в Советском Союзе, несмотря на правительственную антисемитскую политику, есть настоящие музыканты-виртуозы. Обаяние личностей Гилельса и Ойстраха и их высочайший профессионализм сделали концертные сезоны 1955–1956 годов незабываемыми.
«ЗДРАВСТВУЙТЕ, Я – СОЛОМОН ИЗРАИЛЕВИЧ»
«Юрок встречал нас в аэропорту, – рассказывал Игорь Моисеев. – Когда мы, уставшие от многочасового перелета, не веря самим себе, ступили на американскую землю, ко мне подошел невысокий господин плотного телосложения и сказал так, как будто мы в Москве: «Здравствуйте, я – Соломон Израилевич». Это прозвучало так дружески-обыденно, что моментально испарилась боязнь и волнение. Мы почувствовали себя увереннее на чужой земле. Юрок сразу же предоставил нам все, что было нужно: необходимое количество репетиций, прекрасный отель, он заботился о том, чтобы наши танцоры хорошо питались. Ведь известно, что они предпочитали откладывать мизерный гонорар, чтобы привезти домой подарки, и ходили, вернее, танцевали, полуголодными».
Гастроли ансамбля Игоря Моисеева начались 14 апреля. И именно в тот же день газеты принесли ошеломляющую весть: в московском международном конкурсе музыкантов имени Чайковского первое место занял американский 23летний пианист Ван Клиберн, который немедленно стал любимцем публики по обе стороны Атлантики.
Мельчайшие детали его жизни – от рождения в небольшом американском городке Шревепорт до уроков с Розой Левиной, русской пианисткой – ученицей Рахма-нинова, стали известны каждой домохозяйке.
Популярность Клиберна в России была ошеломляющей. Его называли Ванюшка. Первый концерт Чайковского в его исполнении немедленно стал хитом. Клиберн завершил выступление исполнением «Подмосковных вечеров» и говорил, что он никогда не чувствовал себя настолько дома, как в Москве.
Впоследствии Клиберн стал любимым «сыном» Юрока.
…Балет был всегдашним увлечением Соломона Юрока. Еще со времен Анны Павловой, когда его пронзила стрела Амура, импресарио мечтал пригласить в Америку балет Большого театра.
Спустя тридцать лет его мечта сбылась. Да, «русские пришли», вот они здесь, в Америке, «члены партии и комсомольцы на пуантах, агенты КГБ в балетных пачках», – как только не изощрялись журналисты бульварной прессы. На самом деле все было намного проще и интереснее. Американская публика, веря «гениальному импресарио», как они называли Юрока, с нетерпением ожидала приезд Большого. Цены на билеты были взвинчены в двадцать раз по сравнению с обычными. Но и их невозможно было достать. Люди ночевали на улице в ожидании открытия билетных касс. Было продано около 120 тысяч билетов. А требовали еще и еще! Большой театр привез четыре балета – два из них новые для Америки: прокофьевские «Ромео и Джульетта» и «Каменный цветок», и два из классического репертуара – «Жизель» и «Лебединое озеро». Звездой сезона была несравненная Галина Уланова.
Юрок создал все условия для творчества. Он не жалел ни денег, ни усилий. Все было направлено на то, чтобы сезон состоялся. «Мы были настолько непритязательны, – рассказывала Галина Сергеевна, что в Америке нас все восхищало. Юрок торжественно пригласил меня в мои апартаменты. Первое, что я увидела – был огромный рояль и зеркало во всю стену с балетным станком. Он специально оборудовал так мой номер, чтобы я могла там делать свои упражнения. Мой холодильник был забит банками с черной икрой и бутылками шампанского, а также массой вкусных вещей, о существовании которых я и не подозревала. Повсюду стояли живые цветы, которые менялись ежедневно. Все было продумано до мельчайших деталей. Какое счастье работать с таким импресарио! Впервые я почувствовала себя не «крепостной балериной», а настоящей примой!»
Открытие гастролей Большого в Метрополитенопера было триумфом Соломона Юрока. 6 апреля 1959 года был великим днем в его жизни. Наконец-то скромный еврей из местечка Пожар покорил Новый Свет, заставил всех этих важных богатых господ восхищаться, аплодировать, плакать от счастья встречи с Искусством.
ПОСЛЕДНИЙ ИМПРЕСАРИО
Эпоха 60-х годов была значительной не только для Советского Союза, но также и для Америки. Культурный обмен между двумя странами позволил открыть новые возможности, узнать талантливых исполнителей. Юрок познакомил Америку со Святославом Рихтером – «неулыбающимся пианистом из Советов», как тотчас же окрестила его пресса. Успех превзошел все ожидания. На очереди были гастроли Мариинского – Кировского театра оперы и балета. Все было тщательно подготовлено, как вдруг перед гастролями в Америке 23-летний солист театра Рудольф Нуреев попросил политического убежища прямо в парижском аэропорту Ле Бурже. Это был первый прорыв советского артиста. К счастью для Юрока, это не случилось в Америке, иначе последствия были бы непредсказуемыми. Юрок говорил: «Если у кого-нибудь из советских артистов будет расстройство желудка в Америке, Хрущев непременно обвинит меня».
