Франц Майер - Из дневника (Иран, 1941-1942)
Если бы только где-нибудь прошла немецкая армия! Пришла весна, и каждый наступающий новый день становится все более невыносимым. Никто не верит, что на востоке все еще зима. Для моих переговоров мне необходимо известие о победе немцев. Мы на Востоке находимся в зависимости от английской пропаганды. Сегодня я готовлю объяснения и предложения для N.D.
09.03.1942 г.
Только что прибыл A.Z., чтобы сообщить мне, что N.D. по разным причинам не может прийти на встречу. Семейные ссоры и недомогание. Сначала я подумал, что он стал слабым. Это всегда надо помнить, когда имеешь дело с восточными людьми. Если бы A.Z. пришел на пять минут позже, я бы ушел. Однако дальнейшие слова A.Z. показали, что мои опасения необоснованны. N.D. работает, и работает хорошо. A.Z. совершенно прав, говоря, что до тех пор, пока мы можем поддерживать связь, мы не должны рисковать. Я снял свой костюм бродяги, грим (черная сажа из печи, намазанная тонким слоем), вымылся и стал разговаривать с A.Z. <...>
Не менее интересна та темная дорожка, по которой К.S. и я снова пришли к контакту. Иранцы, русские и англичане и не мечтали об этом. К.S. теперь, по мере возможности, является осведомителем{49}. <...> В целом кабинет, по-моему, неплохой{50}. По крайней мере, Бадера и Джаханбани иностранцам не удастся подкупить. Я говорил о Сохейли раньше. Только должен добавить, что он был заинтересован в Министерстве внутренних дел и раньше, а также в руководстве парламентом. Отец Джаханбани был убит русскими в Тавризе. Насколько мне известно, Бадер делал все возможное для развития германо-иранской торговли. У него репутация гения в вопросе бюджета. Ахи женат на русской большевичке, и поэтому результат очевиден. Другие для меня не важны. <...>
Едва я успел попить чай с A.Z., как в дверь постучал М.S. Он всегда приходит в то время, когда у меня есть дело с A.Z. Так как A.Z. должен уезжать в полдень, чтобы вовремя быть у N.D. и К.S., я заставил М.S. ждать до тех пор, пока не были записаны мои информации для A.Z. Остается посмотреть, на что способен К.S. После провала опыта с У.{51} я ничего больше не мог сделать. Преданный A.Z. уехал с этими материалами. Нет более храброго, надежного и преданного посыльного, чем A.Z., и, должен добавить, более эгоистичного.
Надеюсь на Бога, что после моего возвращения я смогу отблагодарить его. Имел продолжительный разговор с М.S. Он так любит говорить. У меня достаточно такта для того, чтобы предоставить ему такую возможность. Мы говорили о новом кабинете. В целом он согласен с моим мнением. Возможности К.S. произвели на него впечатление. N.P.{52} - новая курдская возможность, которой М.S. хочет очистить дорогу. Он говорил о 12 тысячах человек (русских, армянах, персах и т. д.), специально обученных русским посольством и снабженных оружием. Цель ясна - контроль в столице в трудный момент. После этого он сказал мне, что в Тавризе открыто говорят о трех существующих правительствах: персидском, красном и курдском. <...>
23.03.1942 г.
Прошло больше года, как я сижу в темном укрытии, ежечасно боясь врагов. Новый год{53}. Как я мечтал об этом дне, как надеялся на него, рассчитывал все свои действия к этой дате. Наступило время, которое покажет наши силы. Так красиво высказался наш вождь. Не только я чувствую, что этот год будет решающим для Германии, год поворотного момента в мировой истории. Мы начнем этот год, смеясь, как весеннее солнце, с огнем убеждения. Солдаты и товарищи, находящиеся на востоке и борющиеся против нигилизма, стоящие перед лицом новой героической эры, желаю вам от всего сердца счастья и победы. <...>
С 12 по 22 марта у меня не было ни времени, ни настроения писать, так как эти дни заполнены работой и мыслями. Я почти не читал газет, без них гораздо лучше, так как мои собственные планы созрели, и я могу их теперь тщательно просмотреть без влияния глупой русской и надоедливо лживой английской пропаганды.
A.Z. отнес мое письмо к N.D., в котором до мельчайших подробностей изложен мой план и его подготовка. Естественно, что я не могу скопировать его здесь, но надеюсь, что смогу вспомнить хотя бы основные моменты{54}. <...>
31.03.1942 г.
Целые дни я сижу за картами, должен для наших друзей делать планы и переносить их на бумагу. Усложняет работу то, что мне приходится писать латинскими буквами, к чему я не привык, кроме этого приходится принимать во внимание, что мои читатели плохо знают [английс]кий. Записи в этой книге пытка для меня. Я это делаю для того, чтобы впоследствии иметь доказательства своей деятельности. Кто знает, как мне придется отвечать за прошлое и что выйдет из наших планов. <...>
23 марта A.Z. встретил Кава и сказал ему, что я собираюсь повидать его в доме 27 марта для того, чтобы поговорить с его коллегами. Мои цели были таковы: 1) связаться с Анкарой; 2) узнать, насколько сходятся планы мои и этих людей и можно ли их объединить; 3) получить деньги для наших планов. На следующее утро состоялись разговоры о планах и возможностях между шефом{55}, его представителем, военным атташе{56} и Кава, с одной стороны, и мной, с другой. Разговор велся на трех языках и длился почти три часа. По двум причинам мы не пришли к какому-нибудь заключению: 1) потому что эти люди, отрезанные от всего мира, покорились своей судьбе, а поэтому склонны рассматривать любую деятельность, подобно моей, бесполезной и излишней; 2) потому что после трех месяцев успешных наступлений японцев они решили, что могут завоевать мир. Политические выскочки? Им не понравилась идея присутствия немецких войск в Персидском заливе. Уже при первом своем визите шеф заметил, что цели немцев и итальянцев находятся в Африке. <...> Наши переговоры закончились безрезультатно, и у меня в своей комнате было достаточно времени, чтобы обдумать этот неожиданный исход. <...> Оружие, патроны и карты были выданы мне немедленно. Кроме того, пижама - кимоно. Кава сейчас занят обменом для меня 500 долларов и поиском нового средства связи. <...>
Я вернулся вечером 28 марта тем же путем, как и ушел, с твердым намерением работать еще больше и более решительно, чтобы дать японцам задание ввести нас в дипломатическую сферу в Тегеране, что мы, возможно, не сможем сделать своими силами. <...>
10.04.1942 г.
Сегодня утром умер Хассан. 3 апреля я заболел гриппом. Несмотря на то, что днем я лежал в постели, вечером вышел на встречу с К.S., но этот негодяй не пришел. Моя простуда усилилась. <...> К.S. обманул меня не только 3-го, но также и 6 апреля. Я не собираюсь забывать такой гнусности. <...> 4 апреля A.Z. прислал мне письмо от N.D., в котором сообщает, что организация F. сформирована, и что он сообщит мне подробно обо всем 11 апреля. Сам F. уехал для переговоров с вождями кашкаи. Особенно приятным является новая связь с моим старым другом V.S. Он был очень рад узнать о моем существовании, просит разрешения работать с N.D. и F. <...>
