Дмитрий Ломоносов - Плен
Сообразив, что нахожусь в плену, никак не могу вспомнить, каким образом я мог туда попасть. Последнее, что осталось в памяти - далеко в тылу удаляющиеся силуэты наших отступающих бойцов. Потом, уже на следующий день, когда слегка прорезался слух, мне объяснили, что власовцы, выполнявшие роль трофейной команды, подобрали меня, затащили в деревню и утром, отступая, погрузили в повозку.
Так начался плен, в котором мне пришлось пребывать почти полтора года, наполненные унижениями, муками голода, побоями и издевательствами. Но это – тема уже для другого повествования.
5.Описываемое событие, последствия которого оставили тяжелый след не только на моей военной, но и на послевоенной судьбе, постоянно приходило в память, заставляя вспоминать мельчайшие детали этого "судного" дня, заново переживая их. Как ни странно, желание побывать в этих памятных местах со временем не только не исчезало, но все более увеличивалось.
В середине 70-х годов я разыскал в Москве ветеранов 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, в числе которых нашлись и однополчане по эскадрону связи 4 гвардейской кавалерийской дивизии и по взводу связи 11 кавалерийского полка. В трех московских школах, оказалось, существуют музеи "боевой славы" корпуса (в школе № 259 - 3-й кавдивизии, штаба корпуса и приданных корпусу частей, в школе № 662 - 17-й кавдивизии и в школе № 618 в Зеленограде - 4 кавдивизии). Трудно передать ощущения, охватившие меня, когда я посетил впервые эти музеи. Особенно, в Зеленограде, где на стендах увидел знакомые и почти уже забытые фамилии командиров полков и эскадронов и их фотографии. Все, что относилось к эскадрону связи 4 кавалерийской дивизии и 11-му полку, "встряхнуло" память, в ней стали возникать забытые эпизоды и лица…..
Лишь тогда я узнал, что всем трем дивизиям корпуса были присвоены почетные наименования "Мозырские". Очевидно, события эти в истории войны были достаточно значимыми, раз их участники заслужили такую высокую оценку. Тем не менее, воспоминания моих однополчан, так же, как и мои, не раскрывали общей картины фронтовой операции, а касались лишь деталей неравного боя. Не смогли удовлетворить моего любопытства и бывший начальник разведки корпуса Гудым и командир 9 кавалерийского полка Игнатьев, ушедшие из жизни в последнем десятилетии. Возможно, среди командиров дивизий и полков и офицеров штаба корпуса были те, кто имел более полное представление об этой операции в масштабе участка фронта, но к тому времени, как я начал это свое "расследование", никого из них уже не оставалось в числе живых.
В 1986 году случай свел меня с жителем Мозыря преподавателем Мозырского Политехникума Маратом Моисеевичем Пазовским. Его отец был активным участником партизанского движения Белоруссии членом штаба партизанского движения бывшей Полесской области Белоруссии. Заручившись его обещанием помочь мне в розысках, я отправился в Мозырь.
Город живописно расположен на холмах по правому берегу Припяти, левый берег - прекрасные песчаные пляжи. В центре города на вершине "Холма славы" - памятник участникам боев за освобождение города: высокая стела, у подножия которой гранитные плиты с наименованиями соединений и частей, которым присвоены наименования "Мозырские", и фамилии их командиров. Среди них 3, 4 и 17 гвардейские кавалерийские дивизии и их командиры Ягодин, Панкратов и Курсаков.
Вместе с Пазовским, искренне заинтересовавшимся историей освобождения Мозыря, я побывал в городском совете ветеранов, в Краеведческом музее, а также в городской школе №10, где был музей "боевой славы", содержащий богатую экспозицию. И к моему изумлению, никаких данных об участии 2-го кавалерийского корпуса в освобождении Мозыря в этих организациях не было. Все имеющиеся материалы свидетельствовали о том, что город был освобожден 13 января 1944 года 55-й стрелковой дивизией, также получившей наименование "Мозырская", при участии 7 кавалерийского корпуса генерала Константинова. В Краеведческом музее города существует раздел, освещающий события Великой Отечественной войны, для посетителей организовывались экскурсии по местам боев, но экскурсоводы, специализировавшиеся по этой тематике, не имели представления о роли 2-го кавалерийского корпуса в освобождении города. На мои вопросы "Почему на Холме Славы установлены плиты с наименованиями трех дивизий корпуса и фамилиями их командиров, если они не принимали участия в боях за город, почему эти дивизии стали Мозырскими, почему одна из улиц города названа фамилией командира полка 17 дивизии Тихонова?" никто не мог дать ответа.
В моей памяти очень живо запечатлелась панорама широкой долины реки Припяти, разлившейся на несколько рукавов. В попытках найти местность, напоминавшую эту панораму, я обошел все побережье реки, как в черте города, так и за его пределами. Но даже с учетом того, что зимний пейзаж 1944 года мог сильно отличаться от летнего 1986-го, ничего, хотя бы отдаленно напоминаюшего знакомые мне места я не обнаружил. Вместе с М.М. Пазовским на его "жигуленке" мы объездили все, даже отдаленные от города, места, связанные с военными событиями. И вот, наконец, в небольшой лесной деревне Малиновка, километрах в 40 от города, в партизанском музее я увидел рукописную схему, показывавшую путь дивизий корпуса в обход города с юга и с выходом к реке в районе деревень Беседки и Михновичи, что в 40-50 километрах западнее.
В оставшееся время пребывания в Мозыре я на поезде из г. Калинковичи съездил в Беседки (у станции Мышанка) и Михновичи (станция Кацуры). Обошел побережье реки, побывал у многих братских могил, беседовал с жителями деревень. В деревне Беседки во дворе сельской школы - стандартный памятник на месте захоронения павших бойцов (фото вверху страницы). Количество фамилий, высеченных на надгробных плитах, таково, что не охватывается объективом фотоаппарата. Несколько братских могил я видел и в деревне Михновичи и на пространстве, разделяющем эти деревни. Все это - мои бывшие однополчане, и лишь по воле случая я не оказался среди них….
Теперь мне почти все стало ясно. Я узнал и долину Припяти, в отличие от запомнившегося зимнего ее вида обильно заросшую камышом и кустарником, и окраину деревни Михновичи, где 11-й полк предпринимал неудавшуюся попытку перерезать железную дорогу, ту самую, по которой я только что приехал из Калинковичей, и где произошел трагический поворот в моей жизни.
Но лишь возвратившись в Москву, я прочитал книгу С.Н. Севрюгова, бывшего начальника штаба 17 кавалерийской дивизии, "Как это было. Воспоминания кавалериста" (Москва, Воениздат, 1957 г.). И тогда мне представилась вероятной следующая версия всей этой фронтовой операции. К сожалению, мне не удалось найти ей подтверждения или опровержения в литературе о войне. В трехтомнике истории Отечественной войны, изданном для служебного пользования, отрезок времени между форсированием Днепра в районе Лоева (направление, в официальных сообщениях именовавшееся "Южнее Речицы") и началом операции "Багратион", относящийся к событиям на юге Белоруссии, вообще пропущен.
