Франц Ринтелен - Секретная война. Записки немецкого шпиона
В Берлине мы с величайшей тревогой следили за движением наших крейсеров, в особенности крейсеров адмирала Шпее, и с радостью узнали, что он уничтожил английскую эскадру у берегов Коронеля.
Но неожиданное известие о битве у Фолклендских островов ввергло нас в глубокое отчаяние, когда мы узнали, что эскадра графа Шпее уничтожена и его непобедимые крейсеры потоплены. Они наскочили на британскую эскадру, значительно превосходившую их по силам.
Наше уныние должно было уступить место другим заботам. Был сформирован морской корпус для отправки во Фландрию, и тут мы столкнулись с такими трудностями: для новых отрядов оружия оказалось недостаточно. Мы видели уже в первые недели войны, что начал ощущаться недостаток во всех видах вооружения. Но в момент сформирования морского корпуса, когда его надо было так или иначе вооружить, мы сразу поняли всю серьезность положения. Мы получили приказ вооружить этот корпус пулемётами, при этом указывалось, что их надо получить во что бы то ни стало, хотя бы для этого пришлось отправиться на луну. Несколько часов телефонных разговоров с самыми отдалёнными районами Германии убедили нас, что в пределах нашей страны мы их не найдем. Тогда мы поручили нашим доверенным агентам начать поиски и узнать, где бы можно было их купить. Вскоре нас информировали, что в Копенгагене имеется триста пулемётов новейшей конструкции, но что они [14] проданы России и в ближайшие дни должны быть погружены.
Вновь был пущен в ход телефон. Мы связались с Копенгагеном, и вскоре германский посланник в разговоре с датским министром иностранных дел Сковениусом заметил, что Дания является нейтральной страной, поэтому он заявляет протест против погрузки пулемётов. Протест увенчался успехом, и фирма, которой принадлежали пулемёты, была уведомлена, что их вывоз запрещается. Так как Россия давно уже заплатила за них, датский завод от этого не пострадал; пулемёты остались на складах в копенгагенском порту, и многочисленные попытки тайно погрузить их на борт русского парохода окончились неудачей благодаря бдительности наших агентов.
Австрийское и германское посольства расставили своих агентов вокруг склада, и при каждой новой попытке доставить на борт это драгоценное оружие один из посланников заявлял решительный протест датскому министерству иностранных дел.
Затем мы сделали попытку завладеть пулемётами. Мы договорились с фирмой, продавшей уже их России, и она не возразила против того, чтобы выдать их нам. Однако когда мы готовились уже погрузить их на германский пароход, вмешались посольства Франции и России, и мы в свою очередь остались ни с чем.
Эта игра продолжалась довольно долго. Агенты союзников следили за нами, а наши агенты следили за союзниками.
Однако мы решили во что бы то ни стало овладеть этими тремя сотнями пулемётов, и эта задача была поручена мне.
Свой тщательно разработанный план я начал выполнять с того, что достал английский паспорт. У нас было много таких паспортов, взятых у англичан, которые в начале войны по собственной воле превратились в американцев в надежде таким образом перейти германскую границу. Я положил один из таких паспортов в карман, наклеил на мой чемодан целую коллекцию этикеток английских гостиниц, наполнил папку написанными по-английски деловыми письмами и пустился в путь. Я назывался мистером Вильямом Джонсоном из Лондона — ни дать ни взять, настоящий английский купец. Приехав в Копенгаген, я остановился в отеле «Англия». Эта гостиница служила штабом всех агентов союзников, и весь зал был полон ими. В Копенгаген я прибыл не один, а в сопровождении человека, хорошо знакомого со столицей Дании, так как в течение нескольких лет перед войной он там стоял во главе одной торговой фирмы. Он имел передо [15] мной то преимущество, что владел датским языком. Он должен был помогать мне советами и самым активным образом сотрудничать со мной. Мы мирно проводили время в баре гостиницы или в ресторане за чашкой кофе, но не проходило ни одной минуты, чтобы кто-нибудь за нами не увивался.
Через несколько дней нам удалось завязать дружественные связи с несколькими русскими агентами, которых я несказанно удивил, когда однажды вечером сообщил им по секрету, что я являюсь английским агентом, что у меня много денег с собой и мне поручено помочь им отправить пулемёты в русскую армию. Русские агенты нашли, что это чрезвычайно любезно с моей стороны. Через несколько дней в порт вошел русский пароход; собственно говоря, это был шведский пароход, который мы купили и очень ловко замаскировали под русский. Как только он прибыл в порт, я пригласил русских агентов. Я им сказал, что немецкие и австрийские агенты подкуплены мной, что в порт прибыл русский пароход, имеющий приказание забрать пулемёты, и что погрузка должна быть произведена 27 января. Я добавил, что этот день выбран потому, что это день рождения кайзера и что немецкие агенты считают своим долгом чести напиться в этот день допьяна. Само собой разумеется, что эти агенты получили распоряжение скрыться на весь день.
Все шло хорошо, и мы со спутником пригласили в мою комнату русских агентов для выработки последних деталей. Мы сели выпить кофе с ликером. Метрдотель слушал все наши разговоры, но это его мало трогало, так как он был французским шпионом и к нашей беседе он мог отнестись лишь самым благосклонным образом. Тут произошло нечто ужасное. Мой приятель, коммерсант, который сопровождал меня в Копенгаген и который был унтер-офицером запаса германской армии, очевидно, слишком сильно налёг на ликеры и перестал владеть собой. Внезапно по-военному вытянулся передо мной — мистером Вильямом Джонсоном, прихлопнул каблуками и произнёс на чистейшем немецком языке:
— Могу ли я предложить господину капитану сигару?
Русские агенты не были настолько пьяны, чтобы сразу же не сообразить, в какую ловушку они попались. Они вскочили со своих мест, но я уклонился от лишних объяснений. Я предоставил им говорить и думать, что они сами хотят, и отправился в Берлин.
Таким образом, так тщательно разработанный план провалился. [16]
* * *
С самого начала войны Германия пыталась воздействовать на международную прессу. Германские военные власти, на которых была возложена эта миссия, в особенности разведывательный отдел при верховном командовании, очень медленно завоевывали доверие издателей немецких газет, выходящих в Америке; можно ли было ожидать, что эти газеты в свою очередь смогут воздействовать на иностранных журналистов? Некоторые более опытные офицеры адмиралтейства пытались частично исправить это зло и поставить дело на надлежащую ногу, так что находящиеся в Германии американские корреспонденты вскоре стали приходить за информацией к этим офицерам. Таким образом, я лично стал центром группы иностранных журналистов.
