Ульрика Кесслер - Ричард I Львиное Сердце
Плохо он обращался, говорится в Gesta, со всеми, особенно со своими подчиненным, но хуже всего с самим собой. Это, однако, противоречит утверждению Гиральда о том, что Ричард был добр с «добрыми людьми», в отличие от того же Генриха Младшего, который покровительствовал всем без разбору, кто только к нему ни приставал. Плохо согласуется это и с его отношением к личным друзьям и союзникам, о котором нам достоверно известно, а также с образом заботливого отца для своих солдат во время крестового похода. Когда мы узнаем из этой же Gesta о распутном образе жизни герцога во время войны между братьями в Аквитании, то это противоречит нашему представлению о герцоге, как о человеке порядка и права, каким рисовал его Гиральд. Но все эти меткие выраженьица, употребляемые летописцами, и навешиваемые ими для красного словца ярлыки имеют довольно-относительную ценность в качестве источника объективной информации, и о его подлинном характере мы можем получить представление лишь оценив его поступки и дела. Так или иначе, но принято считать, что в это, так называемое бурное время, у него родился сын, который был у него единственным и о матери которого нам ничего неизвестно: Филипп Коньякский. Он появляется как гордящийся своим высоким происхождением «ублюдок» у Шекспира в «Короле Джоне». Как известно, во время одного из своих походов в Аквитании, Ричард заболел малярией, а поскольку так называемая «четырехдневная лихорадка» чаще всего встречалась в болотистых местностях, скорее всего это случилось в Гаскони, где он пробыл довольно значительное время в 1177 году. Гиральд сообщает, что от повышенной температуры он весь дрожал, хотя сам мог бы заставить дрожать целый мир. В юности, равно как и в более зрелом возрасте, этот воин-герой почти всегда только защищался. Неизвестно, что бы он мог сделать, если бы его силы не отвлекались на постоянную борьбу за выживание, но мир, кажется, никогда не хотел этого знать и, находясь в постоянном страхе, мешал ему как только мог.
На становление Ричарда как личности в немалой степени повлиял высокий уровень культуры при дворе в Пуатье. К моменту его рождения это был, несомненно, один из крупнейших культурных центров Европы, где, благодаря поддержке и покровительству Элеоноры, пышно расцвела культура миннезингеров и, в частности, поэзия трубадуров. И Ричард остался верен этой традиции. Он унаследовал от матери не только достойную славы «щедрость» мецената, но и сам сочинил две гражданские баллады, сирвенты, а к одной из них даже музыку. Вообще, он отличался особенной любовью к музыке, и, прежде всего, к только что появившейся полифонической церковной музыке. Латынь Ричард знал лучше иных архиепископов. Таким образом, мы не можем отказать юному герцогу в образованности, и он мог быть кем угодно, только не неотесанным сорвиголовой. И с этим сильным, и в то же время воспитанным в духе изысканных придворных манер и обладающим утонченным художественным вкусом сыном, Генрих вступает в борьбу.
В сентябре 1183 года Ричард, совершенно неожиданно для себя, получает приказ передать Аквитанию самому младшему брату, подростку Иоанну, которому Ричард, как своему ленному господину, должен будет принести присягу на верность Исключительно с точки зрения ленного права результат оказывался тем же, что и от потребованной в свое время от Ричарда ленной присяги Генриху Младшему — Аквитания должна была входить в единое государство. Так что в теории оба эти приказа были совершенно последовательны. Можно предположить, что желание Генриха заключалось в том, чтобы после его смерти во главе созданного им единого анжуйского государства встал бы, соответственно, его старший сын, а младшие получили бы в награду за подчинение старшему либо гарантии сохранения своих владений, либо удовлетворение своих возможных притязаний. Теперь, после смерти старшего брата, Иоанн становился уже не четвертым, а третьим сыном Генриха, и его уже никак нельзя было сбрасывать со счетов Так во всяком случае рассуждал один доброжелательно относившийся к нему летописец, и современные авторы следуют за ним в этом. Разумеется, если рассматривать семейную политику отца как ориентированную на обеспечение наследством всех своих сыновей, то нельзя не отметить, что возвышение Иоанна едва ли улучшало положение ставшего теперь вторым сыном Готфрида и вызвало его недовольство. Будучи герцогом Бретани, он по воле отца должен был им и остаться. Но, поскольку начался пересмотр наследственных прав, он, видно, решил, что можно было бы расширить свой домен за счет Анжу, тем более, что его в этом наверняка бы поддержал французский король. Впрочем, от него и не требовалось никакого подчинения новому престолонаследнику Ричарду, которого к тому же король даже не сделал своим соправителем, как Генриха Младшего, так что сложившаяся к началу 1183 года в результате усилий Генриха II ситуация была весьма далека от правовой. Покорись Ричард воле отца и передай Аквитанию вновь назначенному герцогу Иоанну, пусть даже став при этом его «сеньором», он лишился бы реальной власти и до самой смерти отца был бы, подобно своему умершему старшему брату, лишь его тенью, хотя его послушание, возможно, и послужило бы сохранению мира внутри государства.
С более поздних времен сохранился документ, в котором подробно описываются стремления Генриха и отведенные для всех братьев Плантагенетов роли. В марте 1191 года Ричард заключает в Мессине договор с Филиппом, который освобождает его от, казалось, вечной помолвки с Алисой, а также регулирует порядок наследования в виду его предстоящей женитьбы. В нем оговаривается, что если у Ричарда будет двое или более сыновей, то старший будет in capite вассалом Филиппа в отношении всех континентальных владений, а второй по старшинству — возможный третий в расчет не принимался — тоже в качестве вассала in capite получит одну из трех вотчин: Нормандию или Анжу и Мен или Аквитанию и Пуату. Согласился ли Ричард на эти условия лишь потому, что в то время это не было столь актуально, нам так и неизвестно.
В любом случае это отвечало интересам Франции, но не Анжу, так как при этом отсутствовали теоретические объяснения возникавших между членами семьи ленных отношений и, кроме того, это означало двойную ленную зависимость для владельцев анжуйских провинций, будь то сыновья Ричарда, о которых шла речь, или даже сыновья Генриха II, которые могли бы de facto стать сеньорами будущих сыновей Ричарда. К тому же правовая ситуация начала 1183 года разительно отличается от возникшей в конце того же года. Тогда Генрих Младший и Ричард оба уже находились в ленной зависимости от французской короны, хотя Ричард приносил ленную присягу на верность Аквитании Людовику VII, а не Филиппу. Иоанн же еще никоим образом не был связан с Францией. Следует ли из этого, что Генрих таким образом намеревался устранить двойную зависимость и установить в своем доме более рациональные ленные отношения? Ничто не говорило в пользу этого. Отношение анжуйских сеньоров к французскому королю и отношения между членами анжуйской семьи относились к сфере власти, их нельзя было решить правовым путем, и Филиппу оставалось лишь включить в свои требования принятие Иоанном ленной присяги на верность Аквитании французской короне.
