Павел Яковенко - Харами
Не имея карты, я не понимал, где мы находимся в данный момент. Поэтому постоянно ожидал нападения на колонну. На самом деле это было глупо колонна двигалась еще в глубине Дагестана, но я - то об этом не знал! Мало того, на редких остановках Пятницкий приносил новости, что, оказывается, где-то впереди нас ждут сотни боевиков. Причем по мере дальнейшего продвижения их количество только увеличивалось, угрожая достигнуть размеров полнокровной дивизии. Чем больше их становилось, тем меньше мне в это верилось. Но я не стал разубеждать водителя: от этих слухов он становился все внимательнее и дисциплинированнее, что было совсем не плохо.
А может это кто-то из наших высоких чинов нарочно распускал такие слухи? С целью дисциплинизации нашего обоза? Тогда следует признать, что это был блестящий пиаровский ход - если он как-никак действовал на меня, то про рядовых и говорить было нечего.
Проехав еще пару аулов, мы снова резко встали. Ничего подозрительного не только не наблюдалось, но и не слышалось. Прискакал рядовой Есиков и сообщил мне, что надо идти к Швецову получать сухой паек.
Что ж. Я прихватил по человеку из каждого расчета и отправился за продуктами. Никогда до этого сухого пайка не видел. В части в "тревожный чемоданчик" положен был сухпай. Сколько я его ходил выбивал, сколько заявлений писал... Все без толку. В конце концов купил все в магазине, нашел подходящую коробочку, и загрузил. И на ближайшем же строевом смотре получил втык от начальника штаба бригады за отсутствие стандартного сухого пайка. Ну и черт с ним. Кстати, он лежал у меня сейчас в вещмешке. Но я опять же рассчитывал на худшие времена, потому и не помышлял даже раскрыть его для использования.
А после получения продуктов наконец-то смог увидеть, что же он представляет из себя - стандартный сухпай.
О, неплохо! Тушенка, две банки каши, сахар. Жаль, что хлеба не дали. С детства приучен: без хлеба - это не еда. У нас даже макароны с хлебом ели. Кому-то смешно, а у меня уже как рефлекс.
Короче говоря, не поход, а веселая прогулка. Приятная, живописная местность, вкусная, здоровая пища, ласковое солнце - что еще нужно человеку, замученному нарядами и строевыми смотрами? О, вот что! Не хватает музыки. Не хватает автомагнитолы с зажигательными ритмами зарубежной эстрады. И тогда можно ехать бесконечно долго. И понимать, что процесс гораздо приятнее результата.
Мысли текущим моментом, наслаждайся им! Ибо кто знает, что ждет тебя впереди, хотя бы вот за тем поворотом. Как могу я загадывать на будущее, когда и ближайшая минута не подвластна мне. Есть какая-то магия в неопределенности судьбы. Она позволяет не думать, не размышлять мучительно о выборе вариантов. Когда от тебя ничего не зависит, то чувствуешь себя прекрасно.
Пока я в состоянии легкой полудремы предавался изящным рассуждениям о пользе безответственности, погода переменилась. Солнце исчезло за тучи, поднялся свежий ветерок, а местами моим глазам представились клочки тумана. Но это было не опасно. Неприятность обнаружилась в том, что мой славный Пятницкий упустил ведущую машину. Не было борта, за который могли зацепиться глаза. Куда ехать-то? Как ни странно, никого не было и позади.
Машина стояла на вершине какого-то перевала, под нами виднелись крыши, стены, куски заборов. Цельной картины не было: отдельные части поселка казались кусками разбросанной мозаики на мягком туманном фоне. И тишина. Ни рева моторов, ни шума голосов, ни лая собак.
Я выбрался из кабины под свист ветра.
-- Ну что, Пятницкий, ты не чувствуешь, что мы последние люди на земле?! - я мрачно захохотал.
Вид мой, наверное, был как у сумасшедшего, но водила не понял моей байроновской иронии. Он прагматично хотел знать - куда ехать дальше? Его прагматизм обломал мой романтический восторг, вызванный отупением долгой дороги, и опустил на серую почву. Я разглядывал следы шин в пыли. Они все вели в разные стороны, будто не в далеких горах мы потеряли направление, а заблудились на оживленных улицах Нью-Йорка.
Личный состав, покинув пыльный кузов, разминал затекшие ноги, справлял большие и малые нужды, а я мучительно решал вопрос: "Стоять или не стоять? Ехать или не ехать?". Проходили минуты, но никто не появлялся. И никто не сотрясал воздух.
"Куда же все провалились?" - на этот раз я по-настоящему встревожился. Ну не попали же мы во временную дыру! Не могли же мы быть последними в колонне!
Но дунул особенно сильный и резкий порыв ветра, и в рассеявшемся облаке тумана, далеко внизу, я заметил, наконец, мелькнувшее пятно защитного цвета.
Этого было достаточно - оказалось, что другой дороги здесь все равно не было. Приятная во всех отношениях безальтернативность повела нас вниз, под гору, вслед за быстроходными товарищами.
Однако не успел я успокоиться от пережитой коллизии, как бледный вид моего водителя снова погнал в мою, еще и не успокоившуюся кровь, адреналин.
Боковым зрением я с тревогой отметил, что Пятницкий облизнул пересохшие губы, а маленькие капельки пота, выступившие на лбу, не оставили мне сомнений, что мой гусар - поэт пережил что-то не очень приятное за последние минуты.
-- Ну-ка, друг, колись, что случилось? - спросил я, попытавшись придать своему голосу строгое, но отеческое звучание (в мои-то двадцать два года!).
Не удивительно, что вопрос мой прозвучал фальшиво: ни строго, ни отечески, а не пойми как. Но друга Пятницкого меньше всего волновали мои интонации, он сквозь зубы, (так говорят, когда приходится признаваться в каких-то неприятностях), прошипел:
-- Тормоза...
И без того хмурое небо померкло перед моими глазами. Приехали! Теперь всю дорогу придется трястись от ужаса - если поедем сами. Или от позора если нас возьмут на буксир.
-- Что, совсем не работают? - наверное, вопрос я задал идиотский. Но получил умный ответ, слегка попустивший мое ощущение национальной катастрофы.
-- Да нет, качками тормозить пока можно... Но насколько хватит этого "пока"? Вот вопрос.
Мы посовещались, и я решил ехать до первой остановки. Опасное и необдуманное решение? Возможно. Но мне не хотелось опять оказаться в одиночестве. Пока едешь - есть надежда. А остановка - маленькая смерть.
Восемь человек за стенкой не подозревали ни о чем. Наверное, им было спокойно, а может быть, даже и весело. Вот также спокойно и весело они полетят в пропасть. Я прыснул от смеха. Пятницкий покосился на меня и непроизвольно отодвинулся.
-- Ну что теперь, плакать что ли, - сказал я нравоучительно.
Хмарь оставалась позади. Снова впереди ощущалось солнце. Вот - вот должно появиться...
За поворотом появился задний борт "шишиги" второй роты.
-- Тпру! - крякнул Пятницкий и энергично заработал сапогом. Остановились мы в нескольких сантиметрах от этого борта.
