Дмитрий Зимин - От 2 до 72 Книжка с картинками
– Заявление действительно очень жесткое, я бы даже сказал, неожиданно жесткое. Но среди ваших коллег все ли довольны таким текстом?
– Знаете ли, я не хочу ни за кого говорить. Я говорю только за себя. Я говорю, что с этим заявлением я полностью согласен. Полностью. До последней запятой, до последнего слова. Оно даже написано лучше, чем я бы сам мог написать.
– Насколько я понимаю, когда вы сообща готовили этот документ, еще было неизвестно, даст ли Басманный суд санкцию на арест Ходорковского...
– Вы знаете, какая любопытная деталь? Когда шла работа над текстом, кто-то сказал: слушайте, а может быть, подождем часик-другой? Ну ясно же, что Ходорковского выпустят. Кто-то подал голос: а если не выпустят? Но подавляющее большинство говорили: да быть такого не может, не верили, что его посадят в тюрьму.
– А вы верили?
– Я лично верил. Я как раз был в числе тех очень немногих, которые считали такой вариант развития событий вполне реальным. Я в последнее время как-то растерял остатки оптимизма...
– И что вы почувствовали, когда узнали, что оказались правы?
– Мне горько. Мне жалко крушения надежд. Знаете, у меня были очень большие надежды. Я раньше смотрел и радовался: надо же, все более или менее идет хорошо. И цены на нефть хорошие, и внешнеполитическая обстановка хорошая... Господи, может быть, России, наконец, повезло?! Может быть, мы все-таки вырвемся из этого унизительного положения нищей страны?! И бизнес стал так развиваться. И вот – на тебе! Ужасно обидно. Вот я вспоминаю несколько событий, когда мне было мучительно стыдно за страну. Так было в августе 1968 года, когда наши танки вошли в Чехословакию, и я понял тогда, что во главе нашей страны стоят преступники. А до этого я не понимал – ну, молод еще был; сколько мне было тогда? 35 лет... Были еще остатки комсомольского мышления. Стыдно было. Мучительно стыдно: что ж такое творится?!
А еще раньше было похожее чувство, когда в 1953 году объявили про дело кремлевских "врачей-отравителей", которые будто бы собирались до смерти залечить Сталина. Провокация была чудовищная, настроения в Москве были погромные. А потом – такое радостное чувство облегчения, когда появилось сообщение ТАСС, что следователь Рюмин и другие люди в силовых структурах, которые вели "дело врачей", оказались преступниками, применяли недопустимые методы следствия. Врачей реабилитировали, а тех, кто их дело сфабриковал, посадили, а потом расстреляли. Но для того чтобы все это случилось, должен был умереть диктатор...
Вот этот субботний день – это тоже какой-то пограничный день. В моем восприятии. Да и не только в моем восприятии.
– В заявлении руководителей российского бизнеса говорится: "Развернуть ситуацию может только ясная и недвусмысленная позиция президента России Владимира Путина". Вы надеетесь на то, что он займет ясную и недвусмысленную позицию?
– Нет.
– Почему?
– А слишком далеко дело зашло...
– Но вы пойдете к президенту? Бюро РСПП, насколько я знаю, добивается встречи с Путиным?
– Ну, оно добивается такой встречи уже не в первый раз. Но вы обратите внимание, что документ, который мы приняли в субботу, на этот раз – не письмо президенту. Мы решили, что в очередной раз обращаться к президенту бессмысленно. Он не откликается. Это – обращение к людям и к миру. Да меня и не позовут к президенту. Я ведь уже так, пенсионер. (Два года назад Дмитрий Зимин отошел от активного участия в созданном им бизнесе и продал принадлежавший ему пакет акций "Вымпелкома" группе "Альфа" Михаила Фридмана, оставшись при этом почетным президентом компании и продолжая участвовать в работе РСПП. – Е. К.) Знаете, я теперь думаю: слава Богу, что я отошел от бизнеса. Господи, как мне повезло! У меня были такие колебания, сомнения! А теперь мне многие завидуют в бизнес-сообществе. Через несколько месяцев, когда будут выборы нового состава бюро РСПП, я из него тоже выйду. Я и заявление уже написал.
– Многие говорят: все неприятности Ходорковского из-за того, что он, будто бы, нарушил договоренности между президентом и крупнейшими предпринимателями, достигнутые еще в самом начале пребывания Путина у власти. Якобы Путин пообещал, что не будет трогать бизнес, если бизнесмены не будут лезть в политику. Я даже слышал такой термин – "шашлычный пакт": дело было, как утверждают, на даче у президента, на шашлыках.
– Ничего не знаю об этом, ни на какие шашлыки меня не приглашали. А про политику... Я считаю, что это бред совершенно законченный. На мой взгляд, когда любой гражданин перестает интересоваться политикой, он перестает быть гражданином. Но суть абсолютно не в этом. Если по любым причинам в стране власть может позволить себе действовать подобными методами, то дело пахнет керосином.
– Вам многие возразят: против Ходорковского выдвинуты очень серьезные обвинения.
– Да дьявол с ними, с обвинениями! Я говорю о методах, которыми пользуется власть. Неважно, по отношению к кому – Ходорковскому, Иванову, Петрову, Сидорову, Рабиновичу, кому угодно.
– Но ведь очень многие люди рукоплещут тому, что с олигархами обходятся так сурово.
– Вот именно это и плохо. Не моя фраза – это слова Виктора Пелевина: антироссийский заговор существует, и в нем участвует российский народ. От себя я добавил бы: и у него есть руководители. И еще, когда мне говорят, что простые люди довольны происходящим, я вспоминаю одно двустишие начала века – Максимилиана Волошина: "Вчерашний раб, уставший от свободы, взалкавши, требует цепей".
– И как из этой ситуации выходить?
– Не знаю. Вот я до самого последнего времени с молодежью работал, стипендии давал студентам, создал фонд "Династия" для поддержки фундаментальной науки, физиков-теоретиков, математиков. Я хотел, чтобы молодые талантливые люди не уезжали за границу, чтобы они оставались работать здесь, в России. А теперь у меня пропали аргументы. Вот Ходорковский не хотел отсюда уезжать. Он никакого запасного аэродрома не создал. У него здесь и жена, и дети, и отец, и мать. Он весь был здесь! А теперь на его примере все талантливые, амбициозные, умные, активные, порядочные люди увидят, что в этой стране им дороги нет.
Я еще раз говорю: я до последнего времени был оптимистом. Тратил личное состояние на благотворительные программы. А теперь всерьез задумываюсь: а не впустую ли все это? Может, это безнравственно – призывать молодых оставаться жить в России? На что я их обрекаю? На Басманный суд? Я врагу своему не пожелаю очутиться в Басманном суде.
– Вам не кажется, что лидеры нашего бизнеса во многом сами виноваты? Не расплачиваются ли они за то, что не возвысили голоса раньше?
