Борис Полевой - Силуэты
Собирались в маленькой комнатке, где стоял единственный стол Кислорода, собирались и горячо обсуждали, какова же должна быть эта, еще только зачатая газета. Спорили, спорили и решили задать этот вопрос ее предполагаемым читателям — молодым текстильщикам Твери, Вышнего Волочка, обувщикам Кимр, рыбакам Осташкова, молодым крестьянам из пригородных волостей: что больше всего хотелось бы им видеть в своей газете? Написали от руки и разослали по комсомольским организациям сотни писем. Получили десятки ответов.
Ответы очень разнообразные. Но в одном почти все читатели сходились: это в своем интересе к литературе и литераторам, в своей любви к Горькому, творчество которого в те дни занимало всех. Решено было обстоятельно ответить на этот единодушный, настойчивый запрос. Но как? Какое из произведений Горького стоило бы напечатать? К какой из известных его биографий обратиться? Как завязать связь с этим человеком, так интересующим молодежь?
Ведь говорили — он нездоров. Знали, всемирная слава несет к нему потоки писем со всех концов земли. Знали, как он занят и как это нечестно беспокоить столь загруженного человека. Всё знали. Но пожелания читателей и наше стремление сделать интересную газету в конце концов опрокинули все эти трезвые сомнения, и в Италию, в Сорренто, где в те дни жил писатель, пошло толстое письмо, к которому был приложен только что вышедший тогда первый номер «Смены».
АККУРАТНЕЙШИЙ АДРЕСАТОтослали и, по совести говоря, забыли об этом письме, ибо слишком мало было надежд даже на получение ответа. И вдруг в почте от 24 ноября 1927 года Наташа Кавская, ведающая в числе других обязанностей и отделом писем, нашла голубой конверт с иностранными марками. Круглым, энергичным почерком был выведен адрес: «Советский Союз. Тверь. Советская улица, 45. Редакция газеты „Смена“. Всем». Слово «Всем» было дважды подчеркнуто.
Горький! Ответ Горького! Эта весть как молния осветила этот редакционный день. Не знаю уж, какими путями она мгновенно разнеслась по городу, и помнится, что в маленькой комнатке, где за единственным столом восседал наш Кислород, в этот день не смолкал телефон и стены просто трещали под напором посетителей, требовавших не только прочесть, но посмотреть, подержать в руках, пощупать голубоватый жесткий конверт.
Горький писал:
«С газетой я вас, товарищи, искренне поздравляю, очень удалось — живая, бойкая, интересный материал, горячо подан, притом грамотнее некоторых провинциальных „взрослых“ газет.
Может быть, потому, что теперь для меня время бежит, как нахлестанное, и потому, что я слишком хорошо помню мучительно медленный шаг прошлого, но мне кажется, что вы, комсомол, растете удивительно быстро. Это не комплимент человека, который хочет нравиться, а действительное мое впечатление, вызванное, разумеется, не только одной вашей газетой. Нет, я имею в виду то, как решительно отказываются комсомольцы от некоторых своих ошибочных увлечений, например, в области современной литературы, которая иной раз слишком торопится густо подчеркнуть темные стороны быта, — возьмем хотя бы отношения полов. Подчеркивая по-судейски отрицательные явления, литература сосредоточивает нездоровое внимание на том, что требует здоровой и активной борьбы. Мне кажется, что комсомольцы понимают, как неверны и обидны для них торопливые выводы.
Посоветовать вам, что из моих рассказов можно бы напечатать в „Смене“, затрудняюсь. Не совсем ясно представляю, что явится для вашего читателя наиболее интересным по смыслу и по форме.
Может быть, подойдет „Человек“, „Песня о Соколе“, „Буревестник“? Пожалуй, рекомендовал бы „Мать“, из „Итальянских сказок“. Мне кажется, что теперь перед матерями стоят новые и огромные задачи по отношению к детям и что девицам комсомола следует подумать и над этой своей ролью в жизни. Возможно, что моя „Мать“ заставит подумать над этим.
Если хотите познакомить читателя „Смены“ с моей биографией, рекомендую вам статью товарища Ильи Груздева из „Молодой гвардии“ за 27-й год, книги 1-я, 5-я.
Обращение к молодежи напишу в январе, раньше не могу, очень много работы.
Примите мой товарищеский привет.
А. Пешков
18. XI-1927 г.
Сорренто»[1]
После получения письма редакция недели две не знала покоя. Письмо это торжественно опубликовали. Но подлинник пришлось вставить в рамку и повесить на стену, чтобы любопытствующие посетители, поток которых не прекращался, могли читать с оригинала, без опасности затереть и замаслить его. В субботние дни, когда на фабриках работа кончалась пораньше, у письма собиралось столько народу, что наш Кислород хватался за голову и кричал, что ему уже нечем дышать. На это наша стенная газета, носившая несколько странное название «Пегашкин жеребенок», даже откликнулась сатирической репликой: «Кислород задыхается».
Ответ писателю решено было сооружать коллективно. Для этого в начале декабря было создано расширенное редакционное совещание с юнкоровским активом, как значилось в повестке дня, «…для написания коллективного ответа А. М. Горькому». Это было чрезвычайно шумное совещание, ибо каждый настойчиво требовал, чтобы в письмо включили то или другое. Его писали как запорожцы на известной картине Репина, причем роль маленького запорожца в черном камзоле и очках, записывавшего мнение общественности, была доверена мне. Потом мы с Рябовым свели воедино самое важное из того, что тогда накричали участники совещания. Вот отрывки из этого, так сказать «исторического» ответа.
«Дорогой Алексей Максимович! — писали молодые люди города Твери от имени десяти тысяч читателей „Смены“, — трудно выразить радостное волнение, которое вызвано Вашим письмом.
…Мы благодарим Вас за сердечный отклик на нашу просьбу, за Ваши советы и указания молодежи. Из Вашего письма видно, что судьба советской молодежи для Вас далеко не безразлична, что Вы следите за ее жизнью, за ее бытом. Это тем более ценно потому, что наша молодежь рада многому учиться по Вашим произведениям.
„Мать“, „Дело Артамоновых“, „Мои университеты“ — наиболее популярные книги среди рабочих и учащихся. Именно за этими книгами в любой из библиотек длинная очередь читателей. Этот читатель глубоко интересуется Вашими литературными планами, известия о которых встречаются в печати, и нас глубоко радует Ваш замысел — писать книгу о новой России.
Алексей Максимович!
Мы надеемся, что свой юбилей Вы будете праздновать в новой России — на своей родине.
Советскому Союзу есть что показать своему писателю. Десять лет революции внесли огромные изменения, произвели большой переворот во всех областях работы, жизни и быта страны.
