Иева Пожарская - Юрий Никулин
Это был сюрприз. Сначала отец просто сказал:
— Юра, пошли погуляем.
Но по тому, какими взглядами обменялись родители, Юра понял — во время прогулки случится что-то необычное.
Из воспоминаний Юрия Никулина: «Сначала мы долго ехали на трамвае, потом шли пешком. А отец все не говорил, куда мы идем. Наконец подошли к огромному зданию, у входа в которое толпилось много людей. Отец, отойдя от меня на секунду, — он, как потом выяснилось, купил билеты с рук, — вернулся и торжественно объявил:
— Ну, пойдем, Юра, в цирк!» [2]
Почти у каждого человека хранится в памяти свой «самый первый» поход в театр, в цирк, в кино… Все помнят, как поражают огромное пространство зрительного зала, нарядные люди вокруг, улыбчивые женщины, которые специально к вечернему выходу в театр побывали в парикмахерской, чтобы сделать красивую прическу… А еще поражают громадные люстры и какой-то таинственный, медленно гаснущий свет… Оркестровая яма — это в театре, а в цирке — балкон, откуда льются странные звуки. Удивительные, непривычные, чуть-чуть загадочные — звуки настраиваемых инструментов…
Цирк сразу захватил Юру — огромный купол, красный круг манежа… Внезапно грянул оркестр, вспыхнул яркий свет и по манежу пошли участники парада. Представление началось!
Юре страшно понравились тогда клоуны. Собственно, кроме них он из того циркового представления почти ничего и не запомнил. Разве что дрессированные слоны четко врезались в память, потому что поразили мальчика своей громадностью. А вот клоуны… Клоунов было трое. В ярких костюмах они выбегали на арену и, коверкая слова, во всю глотку орали. Разумеется, клоуны показывали фокусы и разные трюки. У одного из них каким-то волшебным образом танцевала ложечка в стакане.
— Ложечка, танцуй! — выкрикивал он.
И ложечка, позвякивая, прыгала в стакане. Клоун после этого кланялся, и все видели, что ложечка привязана к нитке и прыгала она в стакане, потому что клоун незаметно за эту ниточку дергал. Другой клоун из троицы показывал трюк с цилиндром. Цилиндр лежал на столе, и оттуда клоун вытаскивал нескончаемой чередой, — быстро, одно за другим, одно за другим! — то круг колбасы, то гирлянду сосисок, то двух куриц, то батоны хлеба… А затем на секунду, как бы случайно, из цилиндра высовывалась чья-то рука… и тогда все в зале догадывались, что и в столе, и в цилиндре есть сквозные отверстия, через которые еще один человек, скрыто сидящий под столом, все клоуну и подает [3].
Юра настолько вжился в происходящее на манеже действо, что ничего и никого вокруг не видел и громко кричал. Один из клоунов мимолетно передразнил его крик. Все от этого засмеялись. Юра же просто зашелся от восторга, когда понял, что артист как бы ответил ему, заметил его. Мальчику так понравилось в цирке и так запомнились клоуны, что он сам захотел стать клоуном — и, конечно, тут же сообщил об этом родителям. Тогда Лидия Ивановна сшила ему из пестрого куска ситца с желтыми и красными цветами клоунский костюм. Из гофрированной бумаги сделала воротник-жабо, из картона — маленькую шапочку с кисточкой, на тапочки пришила помпоны. В этом клоунском наряде Юра отправился через несколько дней в гости к одной девочке из их двора, у которой устраивали костюмированный вечер. В те годы такие домашние маскарады были в большой чести во многих семьях. Другие приглашенные дети оделись кто врачом в белом халате, кто балериной в пачке, кто-то был лисичкой, кто-то — бабочкой, кто-то изображал подснежник… А Юра, одевшись клоуном, намерен был целый вечер всех смешить. Клоун — на то и клоун, чтобы все вокруг смеялись. Сидя в цирке на представлении, Юра обратил внимание на то, что зрители принимались хохотать, когда клоуны падали. Поэтому он, как только пришел в гости и вошел в комнату, сразу растянулся на полу.
Все обернулись, но никто не засмеялся. Взрослые только сочувственно поохали и повздыхали. Юра встал и снова упал. Довольно больно ударился — он же не знал, что падать тоже нужно учиться! Невзирая на боль, снова поднялся и снова картинно упал. Юра падал и все ждал смеха, но никто не смеялся. Только одна женщина тихо спросила Лидию Ивановну: — Он у вас что, припадочный?
На другой день у Юры ныло все тело — и спина, и руки, и шея, — но он потребовал, чтобы его снова сводили в цирк. На этот раз в цирке выступал дедушка Дуров со своей знаменитой звериной железной дорогой. По проложенному вдоль барьера кольцу рельсов ходил маленький локомотивчик с тремя вагонами, двумя пассажирскими и багажным. Обезьяна была машинистом, гуси изображали носильщиков, утка — дежурного на станции, еще одна обезьяна — стрелочника. Роль контролера исполнял козел. При остановке поезда на очередной станции, во время проверки билетов, контролер выводил из вагона «безбилетного зайца». Причем зайца самого что ни на есть настоящего — его выводили, ухватив за длинное ухо, под гром аплодисментов переполненного цирка. Заяц потом все же поехал, усевшись на буфер. Пассажирами были морские свинки, а не поместившаяся в вагон цапля на своих длинных ногах шагала по шпалам вслед за поездом. Как всегда, Дуров шутками комментировал всё происходящее на арене.
После представления отец повел Юру за кулисы в цирковые конюшни. До войны в цирке за пятачок можно было купить несколько долек морковки и покормить лошадей. Какой же ни с чем не сравнимый восторг почувствовал пятилетний Юра, когда его ладоней коснулись теплые, мягкие губы лошади! Отец в тот же день подарил ему книгу Владимира Дурова «Мои звери», надписав ее на память об этом втором в жизни мальчика походе в цирк.
Отец потом водил Юру в цирк часто [4]. Владимир Андреевич и сам любил цирковые представления, знал многих артистов, так как время от времени писал для цирка тексты антре — вводных реприз. И, конечно, не пропускал ни одной премьеры. В конце 1920-х годов российский цирк фактически переживал новое рождение. Бродячие цирковые труппы уходили в прошлое, создавалась всесоюзная сеть государственных цирков с большими стационарными зданиями. В Москве думали о новых жанрах, новых номерах и даже больше — о новых масштабных программах.
В 1928 году в Московском цирке решили возродить жанр «водяной пантомимы», имевшей большой успех до революции. Одним из таких спектаклей стала «Махновщина» — героико-батальная постановка о борьбе Красной армии с бандой Махно. Размах «Махновщины» потрясал. К созданию спектакля были причастны такие знаменитости, как Юрий Олеша (либретто), Исаак Дунаевский (музыка), Вильямс Труцци (либретто и постановщик). Роль Махно исполнял один из самых знаменитых клоунов того времени Виталий Лазаренко. Премьера «Махновщины» состоялась 9 апреля 1929 года, в день празднования тридцатилетия работы Труцци в цирке.
