Александр Евсеев - Чекисты о своем труде
Мы с Мининым переглянулись. Он смотрел уверенно, чуть прищурившись, как бы говоря: «Не сдавайся, парень, наша правда».
— Строгое административное взыскание и вернуть в полк для выправления создавшегося положения, — твердо ответил я, выдержав тяжелый взгляд начособдива.
Витол побледнел, глаза его засверкали яростью, но, сдержавшись, он повернулся к Минину:
— А вы?
— То же, что Истомин, — ответил Сергей Иванович.
— Ах так! — закричал Витол, вскакивая со своего места. — Вот как вы помогаете громить беляков? Изменника, погубившего кавполк, вы предлагаете погладить по головке.
Он забегал по комнате, сердито размахивая руками.
— Получилось то, товарищ Витол, что мнение наше разошлось с вашим мнением. Мы не считаем возможным понапрасну и незаслуженно лишать жизни человека, коммуниста.
— Вот как вы заговорили со мной! Ну что ж, посмотрим, как вы заговорите тогда, когда придется сурово ответить за покровительство изменнику и предателю. — Он схватил лежавшее на столе дело, беспорядочно втиснул его в полевую сумку и, хлопнув дверью, исчез.
Загудел зуммер. Я схватил трубку и услышал голос председателя ревтрибунала дивизии Гарина:
«Истомин, здравствуй! Почему не присылаешь дело Коршуна? Где арестованный? Необходимо сегодня же судить его по приказанию начдива. Долго возитесь».
— Дело не у меня. Витол его забрал.
— Не задерживайте суд, не будьте волокитчиками, — сердился Гарин.
И снова загудел зуммер.
— Вздохнуть не дадут, — сказал Минин, поднимая трубку.
Звонил Смелов:
— Слушай; Минин, берите дело Коршуна и с Истоминым ко мне. К нам приехал начальник особого отдела армии Дукельский…
Все армейские чекисты любили Дукельского — отважного и справедливого, беспощадного к врагам. Дукельский впоследствии погиб в бою под городом Лида.
— Вот это подарок! — воскликнул Минин, просияв. — Едем!
Смелов открыл заседание, предоставив слово Дукельскому. Усталый, но подтянутый начальник особарма поднялся и, проведя пальцем по коротким, подстриженным усам, обратился к собравшимся:
— По приказу Владимира Ильича к нам в армию прибыли две дивизии из Сибири и с Южного фронта. Они с марша вступили в бой с белогвардейцами, прорвали фронт. Враг отступает, армия преследует его по пятам.
Громкое «ура» было ответом на эту весть.
— Теперь, — продолжал Дукельский, — перейду к случаю, который произошел у вас.
При этих словах водворилась напряженная тишина.
— В армии известно, — продолжал Дукельский, — что дивизия тяжело переживает этот печальный факт. Кое-кто пытается сгоряча, иначе мы не можем этого оценить, приписать Коршуну вину, которой он не заслуживает. Я беседовал с начособдива Витолом. Он вообще не доверяет Коршуну, обвиняет его в измене. Витол не доверяет и своим помощникам — Истомину и Минину, не верит Бронникову. Он верит только себе, своей интуиции и на этом основании идет против данных следствия. Этого допустить нельзя. Это будет вопиющим безобразием. Начдив и военком признали, что они погорячились, что же касается Витола, то он твердо стоит на своем. Больше того, он стремится без оснований обвинить Истомина и Минина в покровительстве «предателю» Коршуну. Хотя Витол старый коммунист, но он, видно, растерял свой политический багаж, а потому придется его отозвать в распоряжение армии и отправить на курсы: пусть научится ценить людей и доверять им.
Начальником особдива назначаю Истомина, а его помощником — Минина. Предлагаю Витолу в 24 часа сдать дела Истомину. Передаю приказ командарма и поарма: товарищу Коршуну объявить строгий выговор, из-под стражи освободить, вернуть на прежнюю должность. Полк срочно привести в боевую готовность.
Суровые лица командиров и политработников посветлели. Начдив и военком сидели с непроницаемыми лицами, а у Витола был недоумевающий, растерянный вид. Урок этот до него еще не дошел.
В следующий раз мы видели Коршуна, когда его полк взял с налета город Докшицы. Кавалерийская бригада белогвардейцев, встретившаяся на пути его орлов, перестала существовать. Дмитрию Павловичу вручили орден Красного Знамени, его назначили командиром кавалерийской группы. Мы видели его, как всегда, подтянутого и озорного, впереди лихих кавалеристов, готовых ринуться в бой по приказу любимого командира.
Нас не обмануло партийное чутье. Партия, как и всегда, восстановила честное имя преданного коммуниста.
И теперь, когда чекисты вспоминают историю Коршуна, ими овладевает чувство выполненного долга. Это чувство борьбы за советского человека умножает их силы в благородном деле разоблачения действительных коварных врагов.
В. ДРОЗДОВ
НОЧНОЙ ГОСТЬ
Они сидели в уютной комнате с опущенными шторами — сухопарый элегантный джентльмен в светло-зеленом френче и крагах и полный, с багровым отекшим лицом полковник врангелевской армии.
— Советы заключили мир с Польшей, — промолвил джентльмен, попыхивая сигарой. — Теперь они сосредоточат все силы против вас. Мы высоко ценим качества барона, вашего главнокомандующего, и патриотизм его офицеров. Но если оставить красивые фразы о непобедимости русского дворянства юным прапорщикам, то станет ясно, что Северную Таврию удержать невозможно. А поэтому… необходимо продолжить борьбу с большевиками, но иными средствами.
На секретном совещании один из представителей английской военной миссии в Крыму и начальник контрразведки первой армии генерала Кутепова вели разговор уже о практических шагах по созданию контрреволюционного подполья. Основное — выбрать человека, который сумел бы возглавить подпольный центр.
— Пожалуй, самый подходящий человек, — сказал начальник контрразведки, — господин Туренко. Два его брата служат в нашей армии. Он ненавидит красных, и на него можно вполне положиться.
— Главное, — продолжал полковник, — Туренко состоятельный хозяин, у него паровая мельница, свыше пятисот десятин земли. В помощь ему предлагаю господина Пришляка. Это богатый домовладелец, неплохой контрразведчик, беспощадный в расправе с красными. Оба они будут хорошими организаторами подполья.
…Октябрьской ночью солдаты Кутепова выкопали могилу на кладбище неподалеку от хутора Туренко. Выкопали и ушли. Вскоре к этой яме подошла подвода. Рослый широкоплечий Пришляк и приземистый Туренко с сыном сняли с подводы ящики и зарыли их в могилу. На холмике водрузили наспех сколоченный крест. Так было спрятано оружие, предназначенное для участников будущего восстания против Советской власти.
