Александр Экштейн - Дневник стукача
«…Источник сообщает, что осужденный Дубровников (по кличке «Боча») после «профилактики» в Новочеркасской тюрьме выглядит психологически подавленным и напуганным. На мой взгляд, он «отойдет» от отрицаловки к «мужикам». Можно попробовать его для вербовки.
Назаров».Зарубина в этот день, точнее, в первый вторник месяца, когда в колонию приезжает суд, освободили условно-досрочно, на стройки народного хозяйства, и этот же суд осудил «Шеву» на три года тюремного режима за злостное нарушение режима содержания.
Зарубина было за что отпускать, всегда послушный, дисциплинированный, член секции правопорядка, он был безотказен и умел в работе, исполнителен и честен. Ну а «Шева», конечно, заслужил свой трешник.
Нарушитель, грубиян, начальника отряда капитана Клишу «псом» назвал, да и руки распускал, тому же Зарубину в морду заехал, и благодаря этому тот выглядел на суде «очень положительно», как пострадавший от отрицаловки.
Зарубин снес топором руку семилетнему парнишке, когда тот залез к нему в сад за персиками. «Шеву» осудили в колонию за то, что он в пьяном виде разбил стекло в милицейской машине, и ему за «нападение во время исполнения» втерли почему-то шесть лет… Зарубину дали пять лет л/с…
Полищук был «боссом», или как еще называют в зоне, «маслокрадом», умный, толстый, без болезни.
Окончил ВПШ при ЦК КПСС, работал где-то в обкоме. И где-то, видимо, он «не по уму» повел себя, в пейзаж не вписался. Его выгнали из партии, естественно, турнули с поста и дали ему двенадцать лет л/с. Еще бы, партийные взносы налево определил. И это при том, что его брат также в обкоме и при важной должности состоял. Когда братик вляпался, он при ней все равно остался, непоколебимо… Начал писать осужденный Полищук во все инстанции. Писал, писал, и сбросили ему шесть лет, и он не успокоился, начал в ЦК писать, его взяли и на свободу выпустили, но он и на свободе не успокоился, начал писать, добиваться, чтобы его в партии восстановили и на прежнюю должность поставили. Дело вновь приняли к рассмотрению и… вернули ему те, прежние, двенадцать лет лишения свободы… Когда я в колонию пришел, он уже десятый год добивал. Не пиши, дурачок…
(1979 г. Чечено-Ингушетия, 1-я колония, Наур. Где-то в районе Чернокозовки. Начальник колонии подполковник Громов, замнач по РСР Идрисов, начальник оперчасти майор Володин.)
Меня в конце концов из Ростова вывезли в Чечено-Ингушетию, в единственную там колонию усиленного режима Haуp, с легкой руки уголовников названную «Мяурр». «Попадаешь и мявкнуть не успеешь…» — так начинал все рассказы о Науре мой знакомый чечен Мутушев Асламбек… Я впервые попал в колонию с сугубо кавказским контингентом осужденных.
…Лег спать, молескиновый костюм положил на скамейку. Проснувшись утром, увидел, что костюма нет, на его месте лежал другой, грязный и ветхий. Новые, обделанные под «волю» ботинки также исчезли, а вместо них стояли чудовищные, заляпанные цементом и столь же чудовищного размера. Появиться в таком одеянии равносильно тому, что добровольно признать себя опущенным, я хорошо знал об этом. Благо перед сном я сдал свой вещмешок в каптерку, в нем были еще один хороший костюм и обувь. Как-никак я был «блатной», и Ростовская зона снабдила меня по уму… Этим же вечером, после множества мелких стычек с местными и завязывания знакомств с залетными, я увидел на «чехе», так называют в Науре чеченцев, свой костюм. Решил выяснить, где он его взял, бывает всякое. Возможно, что тот, кто украл, продал его ему… Я подошел к «чеху» и спросил:
«Слышишь, земляк, а где ты взял этот костюм?»
В ответ услышал: «Пошел ты, Иван!» Почему «Иван», я не понял, но на такие слова в зоне, если ты считаешь себя бродягой или хочешь им выглядеть, нужно отвечать конкретным действием, иначе крест на зоновской, среди блатных, карьере… Железный угольник обрушился на голову «чеха», которая сразу же и обильно окрасилась кровью, а «чех» тяжело рухнул на землю… Ярость утихла мгновенно, а еще через мгновение вокруг меня стояли, схватившись за руки, шесть контролеров, а вокруг этого кольца бушевала толпа разъяренных чеченцев, выкрикивая: «Оборзел, Иван, на чечена руку поднял».
Затем меня увезли в ШИЗО, где долго, сильно и равнодушно били ногами и дубинками перед тем, как посадить в камеру. Ну а в камере было все ништяк: интернациональный контингент, чай, анаша, «братство»…
К чести воров, элиты преступного мира. Когда в Наур завезли на время одного из них, батумского Махохия, а затем другого, Джамала, они уничтожили проявления национализма, и уничтожили основательно Когда их вывезли, осудив на тюремный режим, национализм уже проявлялся в колонии очень редко и был наказуем средой осужденных. Администрация, напротив, национализм разжигала, так как «разделяй и властвуй» — один из важных инструментов «исправления». Было выгодно гасить борзых русаков, вывозя их из российских зон в Наур или наоборот. Было выгодно поощрять, негласно, вражду чеченцев и ингушей, а затем вербовать из той и другой группы агентуру…
…«Кум» Володин был грузным, наглым и умным.
На следующий день после моего водворения в ШИЗО меня вызвали из камеры к нему в кабинет. Разложив перед собой бумаги, он с удовольствием сказал: «Вот и чудненько… Пятилеточку мы тебе подболтаем…»
Я задохнулся от страха и, заикаясь, заговорил: «Ну что вы, гражданин майор, я ведь должен был это сделать для того, чтобы быть более качественным осведомителем, я же ваш…» Володин закрыл папку с бумагами, внимательно взглянул на меня и коротко спросил:
«Псевдоним?» — «Назаров», — испуганным голосом быстро произнес я. Лицо Володина подобрело: «Ну, ладно, я пока сделаю запрос в управление, чтобы твое оперативное дело выслали для ознакомления, а тебе придется все же посидеть в ПКТ пару месяцев. Понаблюдай, кто и что носит в хаты с воли, о чем говорят в хате, где начки у них, а потом решим, что и как, может, на крест отправим, отдохнешь…» Сказал он, и мы попрощались, пожав друг другу руки. Он вызвал контролера. «Уведите этого урку в камеру, опасный гад, глаз да глаз за ним нужен». Профессионал, одним словом…
Стукач по сути и смыслу провокатор. Для того чтобы обнаружить пути попадания наркотика в колонию, он должен завести знакомство с наркоманами. Сделать это возможно лишь через употребление наркотика и прямую личную заинтересованность в его доставании.
Если стукач не был наркоманом ранее, то он им станет. Кайфуя, он заодно и стучит: где прячут наркотики, кто прячет, кто доставляет. «Кумовья», в свою очередь, у этих людей все изымают, затем кое-что сдают для отчета, кое-кого, для того же отчета, крутят на новый срок, а в основном информацию используют для своего кармана, то есть гонца задерживают и под страхом раскрутки вербуют его для работы на себя. Он начинает выполнять правила игры оперативников, продолжая носить наркоту, делясь прибылью с ними.
