Всеволод Радченко - Главная профессия — разведка
Первая встреча прошла абсолютно без сучка и задоринки — прямо как в романах. И я её помню, как будто это было вчера. М. имел в руке газету, которая являлась условным опознавательным знаком. Уже при моём приближении он, видимо, почувствовал, что это именно я ему нужен. Чётко ответил полагающиеся слова отзыва на произнесённый мною пароль. Я бы сказал, что с первых же слов М. продемонстрировал свой дружеский настрой. В то же время, несмотря на разницу в возрасте и в жизненном опыте, он с большим вниманием выслушал подготовленные нами рекомендации по его работе в Женеве, по собственной инициативе повторил все условия связи: время и место встречи, маршруты движения, места и время запасных встреч, сигналы срочного вызова, одним словом, необходимые атрибуты бесперебойной работы. М. даже дал понять, что он полностью принимает мою «руководящую роль» в оперативной части организации работы и рассказал, какие предпринимает шаги, чтобы получить максимальный доступ к необходимой информации.
26 апреля 1954 года началось Женевское совещание, которое явилось важным международным событием и широко освещалось в прессе. Напомню, что в марте-апреле 1954 года развернулось крупнейшее сражение вьетнамского народа против французских оккупантов. Сражение закончилось катастрофическим разгромом французских частей и взятием вьетнамцами главного опорного пункта французов — города-крепости Дьен Бьен Фу. Французский экспедиционный корпус, насчитывающий во Вьетнаме более 200 тысяч человек, был поставлен на грань уничтожения. Известно, что война в Индокитае потребовала от Франции напряжения всех её сил. Французам к этому времени начали активно помогать Соединённые Штаты. Американцы откровенно заявляли, что не могут допустить «распространения коммунизма в этой части света». Мир во Вьетнаме и последующий раздел Индокитая был основным вопросом повестки дня конференции. Вторым вопросом была проблема мирного урегулирования в Корее. Основными участниками конференции были СССР, США, Англия, Франция и Китай, который стал полноправным участником благодаря активному давлению СССР. Работа конференции осложнялась также тем, что при рассмотрении каждого вопроса состав её, кроме пяти основных членов, менялся. При рассмотрении индокитайского вопроса приглашались представители Лаоса, Камбоджи, Сайгонского правительства и правительства Демократической Республики Вьетнам, а при рассмотрении вопроса о Корее — соответственно, представители Южной и Северной Кореи, а также целого ряда стран, участвовавших своими вооруженными силами на стороне Южной Кореи.
Американскую делегацию возглавлял небезызвестный госсекретарь США Дж. Фостер Даллес, демонстрировавший свою решимость «бороться с коммунизмом на всех азимутах». Французская делегация во главе с весьма реакционным деятелем Жоржем Бидо демонстрировала свою полную лояльность с американцами и фактически пыталась отстаивать позицию восстановления колониального режима в Индокитае.
Английскую и делегацию КНР возглавляли такие известные политики, как министр иностранных дел Англии Антони Иден и министр иностранных дел КНР Чжоу Эньлай. Французы, подстрекаемые американцами, намеревались вести переговоры по индонезийской проблеме «с позиции силы». Для этого в конце мая правительство Франции объявило о досрочном призыве в армию нового контингента, который должен был призываться только в конце 1954 года. Франция не скрывала, что проводит досрочный призыв в целях усиления экспедиционного корпуса в Индокитае. Американцы же, со своей стороны, угрожали прямым вмешательством в эту войну.
Конференция началась. Было согласовано, что на ней будут два сопредседателя. С нашей стороны — это Молотов, со стороны западников — это был весьма популярный в политическом мире министр иностранных дел Англии Антони Иден.
Молотов и Иден очень часто встречались наедине и, как правило, на нашей вилле. Основные вопросы согласовывались именно на этих встречах, носивших строго закрытый характер. Иден, конечно, занимал прозападную, в принципе согласованную с американцами, позицию, но был более сдержан и не пытался навязывать американскую, крайне неуступчивую и даже агрессивную позицию, которую держал госсекретарь США Джон Фостер Даллес. Интересно, что Иден, видимо, желая максимально сохранить конфиденциальность встреч с Молотовым, предложил, чтобы перевод делал только один переводчик — наш. Это был тогда Олег Трояновский. Иден заявил, что он перевод Олега лучше понимает. Я также подружился с Трояновским, и долгие годы мы были с ним в дружеских отношениях. Олег сделал блестящую дипломатическую карьеру: был послом в Японии, представителем Советского Союза в ООН и затем — послом в Китае.
В Женеву прибыла также большая делегация из Китая. Китай своим присутствием демонстрировал свою особую заинтересованность в решении вопросов Вьетнама и Юго-Восточной Азии в целом. На нашу работу это оказывало определенное влияние, так как китайцы, будучи нашими союзниками в то время, постоянно проводили «консультации» с нашей делегацией. Интересны факты, как китайцы старались демонстрировать свое присутствие в Женеве. Например, Чжоу Эньлай дал в одном из самых шикарных отелей Женевы приём. Очевидно, что нужен был подходящий, но в то же время оригинальный предлог для организации такого приёма. И он был найден: приём проводился в честь великого Чарли Чаплина, который в это время жил в Швейцарии, не в Женеве, но сравнительно недалеко, в небольшом городке Вивей. На этом приёме, естественно, почти в полном составе присутствовала и советская делегация.
Многообразными, сложными были вопросы, возникшие в ходе дискуссий на конференции. Например, разделение воюющей страны на два государства, и речь шла о создании самостоятельных государств с прямо противоположными идеологическими режимами. Решение этих вопросов — очень непростое дело, так как всплывало переплетение самых различных интересов и проблем. Холодная война уже была в полном разгаре, и это, в свою очередь, никак не увеличивало возможности сторон быстро и успешно договориться. В нашей же работе, т. е. в работе разведывательной группы, это также давало себя знать. Постоянно возникали новые проблемы, приходилось тщательно следить за всеми нюансами переговоров. Требовалась исключительно внимательная подготовка к встречам с нашими источниками — в первую очередь, а также к беседам со связями, т. е. с дипломатами других стран и с журналистами, которых было великое множество вокруг конференции. Коротков демонстрировал нам пример огромной работоспособности и необходимой в его положении особой информированности. Он фактически сам являлся «последней инстанцией», выпускающей разведывательную информацию, как для Молотова в Женеве, так и для Москвы, куда ежедневно направлялись обширные телеграммы. Коротков лично докладывал важную информацию Молотову и в этой связи ежедневно, а то и дважды в день, ездил на нашу виллу, где был штаб Молотова. Несколько раз, когда информация, получаемая, в частности, мною, носила очень срочный характер, Коротков брал на виллу и меня, на тот случай, если у главы делегации возникли бы какие-либо уточняющие вопросы. Отмечу, что на вилле Коротков чувствовал себя абсолютно своим человеком, постоянно дружески общался с помощниками Молотова, с членами делегации и с советскими послами стран, участвующих в конференции. Наши послы также были в составе делегации. Молотов всегда принимал Короткова вне всякой очереди, а для Короткова, и в целом для нашей группы, было очень важно учитывать в своей работе все нюансы интересов штаба нашей делегации и, конечно, лично главы делегации Молотова. Александр Михайлович сам не раз говорил, что важно не только доложить информацию главе делегации при поездке на виллу, но и самим «подзарядиться». Хочется сказать несколько слов об особой атмосфере товарищеского дружелюбия и взаимопонимания, которая установилась в нашей группе. Этим мы были обязаны нашему руководителю, который в условиях напряжённой работы демонстрировал простоту и, как правило, неформальные отношения со всеми товарищами. В то же время, на его примере все мы — и опытные разведчики, и начинающие (я имею в виду себя), наглядно убеждались, какое значение имеет его опыт и, я бы сказал, особое чутье в оценке, в первую очередь, информации и оперативной обстановки. У меня возникли первые официальные контакты среди западных дипломатов, но я их использовал мало, так как плотно был загружен непосредственной агентурной работой. Помню, как через некоторое время неожиданно возник вопрос о моем «прикрытии». Напомню, что я прибыл в составе делегации в группе переводчиков МИДа. Прошло уже недели три, а я, будучи действительно очень загружен по линии разведработы, даже не появлялся в комнатах отеля, где расположилась группа переводчиков. И вот однажды, во время завтрака, ко мне подошёл руководитель группы переводчиков министерства и в дружелюбном тоне сказал мне, что в их рабочем помещении существует мой стол, который меня дожидается. Я в лёгкой панике тут же доложил о состоявшемся разговоре Короткову. Секунду подумав, он сказал, что в сложившейся обстановке мне лучше вообще не появляться на рабочем месте в группе переводчиков, так как если я буду там появляться на короткое время и сразу исчезать, это только повредит делу и привлечёт ко мне ненужное дополнительное внимание. Вопрос же с руководителями прикрытия он урегулирует сам. Таким образом, этот немаловажный аспект — моё «прикрытие» — был решён на весь период конференции, которая с небольшим перерывом продолжалась почти 5 месяцев.
