Михаил Курушин - Стальные гробы рейха
Команда германской субмарины в техническом отношении подчинялась старшему механику — правой руке командира. Именно он, старший механик, определял порядок действий, когда отдавался приказ занять новую позицию. Подчиненные ему унтер-офицеры, а также личный состав центрального поста и моторных отсеков отлично знали свое дело. Обслуживание сложных механизмов и приборов внутри лодки напоминало действия летчика при слепом полете, когда он вел машину только по контрольным приборам. Торпедным оружием ведал первый вахтенный офицер, являвшийся одновременно старшим помощником командира, артиллерией — второй вахтенный офицер.
Свободная от вахты часть команды при спокойном море могла находиться на верхней палубе. Некоторые члены экипажа оставались на ходовом мостике рядом с вахтой и при волнении. В благоприятную погоду кроме рубочного люка открывались также носовой и кормовой входные люки, а иногда даже оба торпедопогрузочных. Это позволяло вентилировать внутренние помещения лодки, просушивать отсыревшую одежду, белье, постельные принадлежности и провиант. Понятно, что все это было возможно только при движении лодки в надводном положении и в нормальных условиях. Однако о последних во время боевых действий не приходилось даже думать.
И все же экипажи — в большинстве своем молодежь — быстро осваивались со многими трудностями. «К счастью, подводники постепенно свыкаются даже с самыми необычными условиями и перестают считать их какими-то особенными. Во всяком случае, они не очень чувствуют эту необычность. Со временем как-то приспосабливается и их организм. Каждый, кому приходилось без соответствующей подготовки впервые выходить на лодке в море, впоследствии поражался, как незаметно для себя привыкаешь к условиям жизни в этой „стальной трубе“», — таково мнение немецкого военного корреспондента Харальда Буша, автора книги «Такой была подводная война».
Дениц прекрасно знал все проблемы своих подчиненных и заботился о людях. Его прозвище — «папаша Карл» появилось отнюдь не случайно, ибо для подводников он действительно сделал очень многое. Экипажам обеспечивалось лучшее продовольственное снабжение. При длительной стоянке в базе, когда на лодке проверяли состояние техники и шла подготовка к новому боевому походу, большей части команды предоставлялся отпуск. Первое время каждого моряка, совершившего в среднем двенадцать походов, списывали на берег, как бы он ни протестовал. Начиная с 1943 года редко какая лодка возвращалась из второго похода — большинство же уничтожалось при первом выходе в море. Особенно угнетающе действовало на подводника ожидание предстоящего боя, часто длившееся сутками и даже неделями в условиях однообразной и суровой обстановки. Встреча с противником могла произойти в любую минуту или, наоборот, не произойти очень долго. Самым тяжелым оказывался не собственно бой, к которому все было подготовлено, не трудности, возникавшие в ходе выполнения боевой задачи, а безрезультатное, долгое и нудное выслеживание противника, отсутствие успехов. Именно это и приводило к тому, что у некоторых начинали сдавать нервы. Таких измученных людей, правда не очень часто, по возвращении в базу немедленно списывали с лодки и откомандировывали в другие части.
Подводные кадры ковались весьма сурово. Обучение будущих морских офицеров велось очень жестко и строилось на принципе: «командует тот, кто умеет подчиняться». Вспоминая курсантскую учебу, командир U-997 Хайнц Шеффер признавался, что «кое-кто подумывал о самоубийстве». Кандидатов в офицеры после тяжелых месячных сборов перевозили в Киль, затем разделяли на группы и командами распределяли по парусникам «Горьх Фок», «Альберт Шлагетер» и «Хорст Вессель». Там юнцы с утра до поздней ночи «вкушали» матросскую романтику.
Если кандидат-матрос проходил и это испытание, он становился морским кадетом. С этого момента его униформу украшала звездочка и золотая нашивка.
Постоянно проводились довольно пристрастные медицинские обследования и тесты. Само обучение также было очень напряженным, и многие не выдерживали шестимесячной программы. Практику обычно проходили в южной части Балтийского моря, которая долгое время оставалась свободной от боевых действий. Каждая подводная лодка перед боевой стрельбой должна была провести 66 учебных атак. Тренировки проходили днем и ночью: «зависание на спарже» — то есть погружение на перископную глубину, быстрое погружение, погружение на максимальную глубину, атака из бортового орудия, маневрирование в полной темноте… Особенно серьезно относились к утомительной вахтенной службе. Один французский офицер удивлялся, рассказывая, как однажды, еще до войны, он наблюдал за немецкой подводной лодкой, приблизившейся к его кораблю. Ни один из моряков-немцев не повернул головы даже на секунду, чтобы хотя бы окинуть взглядом французский корабль. Такое сосредоточенное внимание, железная дисциплина немало удивили француза.
Примечательно, что экипажи подводных лодок состояли исключительно из добровольцев. Но не каждый, кто хотел, становился подводником. Так было до начала войны. Именно такую школу прошли лучшие из лучших: Кречмер, Шепке, Прин, Эндрасс и другие. Кадры, которые формировались позже, явно не дотягивали до них. Все эти парни, успевшие пройти «гитлерюгенд», почти не видевшие моря, не имели ни прежнего образования, ни того внутреннего стержня, который отличал первые экипажи.
Все без исключения подводники были фанатично преданы командованию, а еще больше своему делу. «Партайгеноссен», — национал-социалисты, члены партии Гитлера, — которые чем ближе к войне, тем чаще стали появляться на борту, по свидетельствам многих, являлись обыкновенными членами экипажа. Политика на борту не играла той зловещей роли, какая была ей отведена в подразделениях вермахта. Очень редко можно было встретить где-нибудь портрет Гитлера. Гораздо чаще со стен улыбались жены или журнальные красотки. И все же бывали исключения.
Известен трагический случай, происшедший с командиром U-154 обер-лейтенантом Оскаром Кушем, которому не очень везло с атаками конвоев. Старпомом на лодке служил обер-лейтенант резерва Ульрих Абель, известный своим нацистским рвением. Когда в декабре 1943 года U-154 бесславно вернулась в базу, Абель донес на Куша, обвинив того в «недостаточной агрессивности» и «подрыве военных усилий Германии». Абель даже сумел подбить некоторых офицеров подписаться под своим рапортом. Многие позже отказались от своих подписей, однако это не помогло. Рапорта Абеля оказалось достаточно, чтобы с Куша сорвали погоны обер-лейтенанта и отдали под трибунал.
