Борис Абакумов - Неизвестная война. В небе Северной Кореи
До нашего прибытия в этот район у американцев появились небольшие группы «Сейбров» Ф-86 до пятнадцати штук. Но нашим предшественникам вести маневренные бои с ними не приходилось. Поэтому сложилось впечатление, что на реактивных самолетах возможна только одна атака на встречных курсах и они больше друг друга не увидят. «Сейбры» были новейшие американские истребители, они их очень оберегали и в маневренный бой не пускали.
Теория трудности атак реактивных истребителей долго вынашивалась нашими теоретиками и раньше, и вот они нашли ее подтверждение именно в этой обстановке, на корейском участке фронта, когда американцам не надо было вести массовых боев за превосходство в воздухе. Они его и так имели, хотя и из-за безнаказанности своих действий. Эта теория наложила отпечаток и на нашу технику. Наши самолеты МиГ-15 не имели бронеспинок и броненалокотников, которые так много спасли от ранений летчиков времен Отечественной войны. Нам пришлось вызывать заводские бригады для установки бронеспинок на самолеты, когда бои приняли настоящий массовый характер боев, похожих на бои Отечественной войны. Нам пришлось в эту надуманную теорию немедленно вносить поправки. В бою в основном использовался вертикальный маневр, но и не исключалась у нас и горизонтальная плоскость. Все зависело от условий, места и времени. Внутри боя сохранились все те же параметры и элементы боёв времен Отечественной войны. С земли наблюдать такой бой реактивных самолетов, конечно, трудно, а порой и невозможно. Он захватывает большое воздушное пространство и по высоте и в глубину. Но внутри боя, между самолетами параметры остались те же: преимущество в скорости, в маневре, прицельном огне и выдержке летчика, умноженной на грамотное ведение боя, смекалку и индивидуальное мастерство во владении техникой на всех высотах, доступных самолету. Современный истребитель несет на себе мощное вооружение, и оно должно быть использовано максимально и ведущим, и ведомым. А это можно сделать только при умелом взаимодействии в паре. Ведомый за ведущим не должен следовать слепо и повторять все его маневры, идя в плотном строе, как часто поступали ведомые американских пар, для создания видимости количества самолетов в воздухе. В ведомые они, видимо, выделили слабо подготовленных летчиков, поэтому очень часто бывали случаи «жертвенного» сохранения места в плотном строю пары. Ведешь огонь по такому ведомому, а он боится куда-либо уклониться — идёт близко от своего ведущего и слепо повторяет все его маневры. Среди американских пар хорошо маневрировало только небольшое количество, видимо, бывших немцев. Особенно хорошо получалось у них маневрирование при атаке наших самолетов сзади. Они ходили «змейкой», плавно меняя положение относительно друг друга и цели. Часто наши бой разворачивались не совсем так, а иногда и совсем не так, как разрабатывались в классах тактики. И тогда поистине бесценной становились отвага, преданность, инициатива каждого командира и летчика.
В Дунфын, через пару дней после нашей высадки, прибыла боевая техника. Быстро собрав самолеты и нанеся на них корейские опознавательные знаки, смыв свои, мы приступили к тренировочным полётам и боевому дежурству. Погода нам в этом районе не благоприятствовала: был сильный мороз, доходивший до 38 градусов по Цельсию, даже земля трескалась от холода. Снег лежал только в неровностях почвы, а сильный ветер гнал пыль, которая резала охлажденную кожу лица: приходилось натягивать шарф на нос и одевать шерстяной подшлемник. В кабинах истребителей было холодно, поэтому дежурили мы только по полчаса и сменялись поочередно. Кабина истребителя очень тесная, и сидеть там в меховой куртке, а тем более вести настоящий воздушный бой в такой одежде не с руки, поэтому сидели в кабинах только в легких кожаных курточках.
Питались мы в столовой городка. Первые дни пищу нам готовили китайские повара. Обед у них состоял из 7–8 блюд, но всего было понемногу. Готовили они очень вкусно, на столах было множество различных приправ, Но порции были настолько малы, что после обеда ощущался небольшой голод и хотелось чего-нибудь ещё перекусить. К примеру, порционное блюдо из жареной картошки состояло из пяти штучек закороченных ломтиков картофеля и всё. И так каждое блюдо — приготовлено вкусно, но мало по количеству. Курятина было тёмно-синяя, причину этого мы установили через несколько дней, когда однажды выходили из столовой, то увидели, как привезли живых кур, связанных за ноги по нескольку штук. Связки бросали под большие кованые колёса телеги. Телега двигалась и давила кур своими колёсами. Это зрелище было для нас дико: так вот почему курятина имела странный цвет — кур не резали. Таким же способом китайцы расправлялись и со свиньями. Часто из посёлка, расположенного рядом с нашим гарнизоном слышались истошные «крики» свиней. Этот визг неприятно было слушать. Мы попросили узнать, в чем дело? Оказалось, что китайцы забивали свиней палкам: дубасили их до тех пор, пока свиньи не испускали дух. Китайцы говорили, что таким способом они выбивали из свиней «злого духа». Это длилось довольно долго, почти все светлое время дня. Командование, видя наше неудовлетворение питанием, поставило для приготовления пищи наших поваров. Обед стал обычным — из трех блюд и по хорошим порциям. Китайские повара с испугом смотрели на наши порции, которые мы свободно поедали. Они с удивлением качали головами и цокали языками. Конечно, они не представляли, что, чтобы летать на реактивной технике, а тем более, вести бои, нужна калорийная пища, а иначе не выдержишь нагрузок.
На этом аэродроме мы переучивали корейцев летать на МиГах, учили их вести воздушные бои. Для этой цели была выделена специальная группа лётчиков–инструкторов. В неё вошли Федя Яковлев, Петя Зыков, Петя Милаушкин и Вердыш. Руководил этой группой командир полка Вишняков. Как-то он рассказывал нам о трудностях, с которыми шло обучение. Не все корейцы стремились вылететь самостоятельно и научиться вести воздушные бои. Были случаи, когда он, проверяя их на предмет разрешения на самостоятельный вылет, сталкивался с грубейшими «ошибками» обучающихся при посадке. Некоторые курсанты специально выполняли при посадке низкое выравнивание и почти «лезли в землю». Один полет, два, три… и всё одно и то же. Ему приходилось все время вмешиваться в управление с задней кабины МиГа, где он сидел. Наконец; ему надоели такие упражнения с одним из проверяемых, и он заставил себя не трогать управление во второй кабине, где он находился. Он решил: «Ну что ж, разобьёмся, так разобьёмся вместе, но дальше продолжаться этот обман не должен». И что же получилось? А получилось то, что он и ожидал: корейский летчик прекрасно видел землю и в самый критический момент вывел машину у самой земли и посадил её — не захотел стать прахом. Вишняков тут же вылез из кабины и через переводчика приказал «курсанту» взять боевой самолет и сделать два самостоятельных полета. Кореец удивленно вскинул брови, покраснел, а потом отправился к самолёту и сделал два отличных полета. Видимо понял, что его трюкачество разоблачили.
