Александр Бушков - Борис Березовский. Человек, проигравший войну
В общем-то, нельзя назвать эту историю чистой воды аферой – как-никак это вовсе не было происками кучки мошенников или считанных торговых домов. В дурацкой игре с превеликим удовольствием участвовала добрая половина страны, если не больше. Но «тюльпанная лихорадка» – это первый в истории пример масштабной биржевой спекуляции, искусственного вздувания цен на предметы, не имевшие связи с общим развитием экономики. Триста лет спустя, в 1929 г., Соединенные Штаты пережили примерно то же самое – только за океаном в роли тюльпанов выступали акции (опять-таки с искусственно завышенной ценой, не отражавшей реальную стоимость и обороты предприятий, которыми были выпущены).
Что любопытно, тюльпанная шизофрения ограничилась исключительно Голландией. И на Лондонской бирже, и в Париже маклеры из кожи вон лезли, чтобы задрать цены на луковицы до амстердамских, но ничего у них не получилось. Ни англичане, ни французы не согласились платить бешеные деньги за эти самые луковки. Максимум, что удалось выручить в той же Англии, – сотня флоринов за штучку. А это, согласитесь, не сравнится с голландскими ценами.
Однако не торопитесь воздавать хвалу трезвости и деловой сметке британцев с французами. Прошло не так уж много времени – и в означенных странах раскрутились такие аферы, такие «пирамиды» выросли, что голландская «тюльпанная лихорадка» выглядела на их фоне детской забавой с фантиками…
Хотите подробностей? Извольте!
2. Бумага и золото
Родился однажды в столице Шотландии Эдинбурге, в семье ювелира и банкира Ло сынок Джон. Произошло это примечательное событие, если кто запамятовал, в 1671 г.
Означенный Джон Ло был личностью, приходится признать, незаурядной – с четырнадцати лет изучал основы банковского дела, обладал нешуточными математическими способностями, написал пару книг о торговле, финансах и банковских операциях, сочинил несколько проектов учреждения новых банков, причем один из них был едва не принят шотландским парламентом…
Однако, как частенько случается, у красавца и краснобая Джона Ло по прозвищу Щеголь и Жасминный Джон были еще и другие увлечения, помимо банковского дела. Девять лет наш герой болтался по английским игорным домам, в одном из которых и проиграл ненароком отцовское поместье. Да вдобавок застрелил на дуэли некоего господина (с которым поссорился из-за благосклонности некоей красотки). Попал в тюрьму. Бежал оттуда и перебрался в Европу, где еще четырнадцать лет болтался по игорным домам Италии, Франции, Фландрии, Голландии, Германии и даже Венгрии. Для разнообразия спекулировал ценными бумагами (в Амстердаме), по суду был выслан сначала из Венеции, потом из Генуи, предлагал герцогу Савойскому учредить земельный банк, но понимания не встретил.
В конце концов энергичного шотландца занесло во Францию, чьи финансы тогда находились в состоянии, для описания которого, честное слово, не подберешь слов. Годовой доход Франции составлял тогда 145 миллионов ливров, из которых ровно 143 миллиона уходили на содержание королевского двора и правительства, а на прочие государственные нужды, легко высчитать, уходило два миллиона. Долги королевства, между прочим, тогда составляли три миллиарда ливров.
А впрочем, помянутый «годовой доход» был величиной чисто виртуальной – поскольку чиновники, собиравшие налоги, ударились в такое казнокрадство, какого, пожалуй, с тех пор ни в одной стране не удалось превзойти. Тамошняя Фемида попыталась с ними бороться, набивая подследственными Бастилию и все прочие тюрьмы. То ли от обиды, то ли от бессилия приняли весьма пикантное решение: штраф за злоупотребления драли со всех, угодивших под суд, независимо от деталей и величины присвоенного. По очень простому принципу: налоги собирал? Собирал. Злоупотреблял? Злоупотреблял. Гони монету.
Однако как-то так само собой получилось, что персоны крупные то ускользали от следствия, то откупались от огромных штрафов за смешные, в общем, деньги, а суды оказались забиты делами на всякую мелкоту. Операция «Чистые руки» как-то незаметно сошла на нет. В отчаянии высшие судебные инстанции Франции приняли вовсе уж курьезное постановление: «Всякий, против кого до сих пор не возбуждено дела за злоупотребления, считается амнистированным».
Это было… Для полноты картины следует добавить, что тогдашнему королю было всего-навсего семь лет, и от его имени правил регент, его дядя. К этому-то регенту, герцогу Орлеанскому, и пришел Джон Ло, со скромным видом сообщивший, что у него есть верный рецепт спасения Франции и ее финансов. Мол, он один знает, как надо…
Идея была простая и где-то даже разумная: в дополнение к металлическим деньгам выпустить некоторое количество денег бумажных, то есть банкнот. Строго фиксированное количество, обеспеченное материальными ценностями. Ло объяснял регенту: банкиров, выпускающих необеспеченные бумаги, надо, не ломая голову, вешать.
Идея понравилась. В мае 1716 г. вышел королевский указ, по которому Джону Ло и его брату разрешалось учредить банк и выпустить банкноты, которые должны были приниматься при уплате налогов.
В течение следующего года дела шли настолько хорошо, что банкноты Ло стоили даже больше, чем металлические деньги. Банк Ло на волне успеха был преобразован в Королевский. И тут регенту пришла в голову «гениальная» идея: коли уж благодаря банкнотам ощутимо наладились финансы, и банкноты стоят поболее даже, чем звонкая монета, нужно напечатать еще бумажек…
И напечатали. На миллиард ливров. Уже ничем не обеспеченная эмиссия. Канцлер королевства, человек неглупый, попробовал было протестовать, но его моментально выгнали в отставку и заменили «своим парнем», которому к тому же доверили и министерство финансов.
И покатилось… Ло тем временем создал компанию, которой принадлежало исключительное право на торговлю в заокеанской провинции Луизиана (она тогда принадлежала еще Франции). Объявлено было, что означенная Луизиана невероятно богата драгоценными металлами (самородки на земле валяются), а потому – покупайте, господа, у Джона Ло акции этого надежнейшего предприятия!
Вот именно, еще и акции – двести тысяч штук, по пятьсот ливров штучка. Как-то незаметно так вышло, что Ло забыл о собственных заявлениях не выпускать необеспеченные бумаги…
Чуть погодя в довесок к луизианской компании была создана еще и индийская – еще пятьдесят тысяч акций, по которым Ло обещал дивиденды в сто двадцать процентов годовых.
Французы ломанулись обогащаться – рядами и колоннами, шеренгами и толпами. Пятьдесят тысяч акций разлетелись со свистом, их цена росла ежедневно. Пришлось допечатать еще триста тысяч, чтобы всем хватило. Все, от графьев до лакеев, кинулись спекулировать волшебными бумажками.
