Грехи и святость. Как любили монахи и священники - Фолиянц Каринэ
Чем больше писала Элоиза, тем ярче становились воспоминания и тем сильнее разгоралась любовь. Письма бедной женщины становились все более страстными. Пробив стену десятилетнего молчания, Элоиза адресовала свое первое письмо «господину; а вернее, отцу; мужу, а вернее, брату» и подписалась – «рабыня; а вернее, дочь; жена, а вернее, сестра».
«Ты знаешь, мой возлюбленный, – писала она, – весь мир знает, что, потеряв тебя, я потеряла все… Только ты один в силах повергнуть меня в печаль или принести мне радость и покой… Я покорно выполняла все твои приказания. Я не в силах ни в чем противиться тебе. Одного твоего слова было достаточно, чтобы я переломила себя. Скажу больше, хоть это может показаться странным: моя любовь переросла в такую печаль, что былые самые горячие желания погребены без надежды на воскрешение. Повинуясь твоему приказу, я переменилась – вместе с новым платьем я обрела новое сознание, чтобы доказать тебе, что ты властелин не только моего тела, но моей души».
Страстные письма Элоизы напугали Абеляра: он был потрясен силой ее чувства. И написал ответ в назидательном тоне, объяснив своей «сестре», что кастрация стала для него «актом Божественного милосердия», поскольку позволила ему целиком посвятить себя Богу, освободив от плотского вожделения, которое теперь видится ему исключительно как бремя и грех. А любовь его к Элоизе была кощунством.
Что это было? Предательство их прежней любви? Или на старости лет Абеляр задумался о спасении души? Или ничего не оставалось иного кастрированному пятидесятилетнему мужчине?..
Когда монастырь Элоизы, в котором она к тому времени стала аббатисой, закрыли, Абеляр решил помочь своей бывшей возлюбленной. Он привез ей деньги, чтобы она могла основать другой монастырь. Так, после десяти лет разлуки, они снова встретились. Но теперь Пьер Абеляр видел в своей подруге «скорее сестру во Христе», чем жену. И он попросил ее больше не писать ему. Элоизе тогда исполнилось двадцать восемь лет.
Элоиза воспитывалась в монастыре, она была племянницей каноника и, конечно, не просто так стала аббатисой, а потому можно смело утверждать, что она верила в Бога и вера ее была сильной и совершенно искренней. Подтверждением тому служат ее же письма. Она не просто верила, она любила Бога… И Бог простил Элоизу, потому что любовь ее к Абеляру была истинной, сильной и самоотверженной. Бог простил Элоизу за величие ее души.
В конце концов и люди сумели оценить эту прекрасную женщину. Они отдавали должное добродетели и мудрости Элоизы. Она по праву считалась одной из самых мудрых и справедливых аббатис Франции.
Тем временем Церковь объявила Абеляра еретиком. Все его богословские и философские труды были приговорены к сожжению. Под конец жизни ему пришлось пережить гонения не только со стороны Церкви. Его даже пытались отравить. И Абеляр решил совершить паломничество к папе римскому Иннокентию II, чтобы воззвать к его милосердию, оправдать перед понтификом свое учение и просить отпущения грехов.
Но Абеляру не было суждено добраться до папы римского: внезапно в дороге ему стало плохо. Случилось это в Клуни, 12 апреля 1142 года; Абеляру было шестьдесят три года. Он умер, так и не получив ни отпущения грехов, ни нового известия от Элоизы. Она похоронила его в аббатстве Сен-Марсель, в том аббатстве, что построила на его деньги.
После смерти Абеляра Элоиза сама ходатайствовала за него и в конце концов получила бумагу об отпущении его грехов… Оставаясь здесь, на земле, она с любовью прокладывала ему дорогу в Царство Небесное.
Она пережила мужа на двадцать два года и покинула этот мир в том же возрасте, что и Пьер Абеляр. Ей исполнилось шестьдесят три года. По завещанию Элоизы, ее похоронили в одной могиле с Абеляром. Соединились ли вновь души Абеляра и Элоизы, нам неведомо, но тела их покоятся вместе, на кладбище Пер-Лашез, в Париже. Легенда того времени гласит, что, когда тело аббатисы опускали в землю, руки Пьера раскрылись, чтобы принять ее в свои объятия.
«В моих покоях висит твое изображение, – писала когда-то Элоиза своему возлюбленному. – Всякий раз, когда я прохожу мимо, я останавливаюсь и смотрю на него, и даже в твоем присутствии я не могла удержаться, чтобы не бросить на него взгляд. Если молчаливый портрет может доставлять такую радость, то что уж говорить о письмах! В них есть душа, они говорят, они несут в себе силу, излучаемую восторженным сердцем, они заключают огонь нашей страсти, они раздувают его сильнее, чем это во власти людей. Они сохраняют мягкость и изысканность речей и доносят смелость суждений… Я больше не стыжусь того, что моя любовь к тебе беспредельна… Я ненавидела себя за свою любовь, я до сих пор уничтожаю себя вечным заточением, чтобы сделать твою жизнь спокойной и легкой. О! Думай обо мне, не забывай меня – мою любовь, мою преданность, мою верность; люби меня как свою возлюбленную, утешай меня как свое дитя, как сестру, как жену. Пойми, я все еще люблю тебя, хотя и стараюсь избавиться от этой любви. Что за слова, что за помыслы! Я с ужасом вздрагиваю, и мое сердце бунтует против меня. Должно быть, этот лист бумаги донесет до тебя следы моих слез. Я заканчиваю свое длинное послание и, если таково твое желание (и благословение Небес), прощаюсь с тобой навсегда».
Если вы хоть раз читали письма монахини Элоизы, то вы знаете наверняка – любовь существует.
Кровосмесительная страсть
Вторая половина XV века – время расцвета культуры Возрождения. Это была эпоха восхищения человеком как высшим началом бытия – человек, его сила и красота стали центром внимания писателей, философов и художников. Эпоха Возрождения – период расцвета искусств, возвращения к идеалам античности. Эта эпоха отмечена именами Петрарки и Данте, Джотто и Микеланджело, Рафаэля и Леонардо да Винчи, Уильяма Шекспира и Франсуа Рабле, Альбрехта Дюрера и Мишеля Монтеня.
Но, увы! и у этой чудесной эпохи были свои минусы. Увлеченность человеком, красотой человеческого тела порой перерастала в распущенность; свободомыслие оборачивалось откровенным цинизмом, а легкость нравов – вседозволенностью. Все возможные пороки буйным цветом процветали в среде духовенства. В священнослужители шли исключительно ради церковных чинов и титулов, только для личного преуспеяния и обогащения.
Возродившееся поклонение языческой красоте вышло из сферы искусства и затмило стремление к духовному совершенствованию. Даже церковные иерархи усердно занялись собиранием античных рукописей и предметов искусства, они тратили огромные средства на свои коллекции. Едва ли не главной книгой эпохи стал «Декамерон» Боккаччо. Надо, однако, заметить, что «Декамерон» описывал современность весьма правдиво. Ведь слуги Божьи не только пили, обжирались и распутничали, они сами содержали кабаки и даже публичные дома…
Но и среди этого «урагана страстей», среди целого потока интриг и преступлений особняком стоит фигура папы римского Александра VI Борджиа. А его кровожадная и развратная семейка занимает самое скандальное место в истории.
Семейство Борджиа (Борджа, Борха) принадлежит к аристократическому испанскому роду. Первым Борджиа на папском троне был Каликст III (Алонсо Борджиа). Он и помог сделать церковную карьеру своему племяннику Родриго де Борджиа, будущему папе римскому Александру VI.
Родился Родриго Борджиа в 1430 году в Испании. Когда он подрос, то стал задумываться о карьере юриста или военного. Но в двадцать пять лет он покинул Испанию и явился в Италию к своему дяде – папе римскому Каликсту III, который назначил племянника кардиналом и епископом Валенсии.
Родриго Борджиа, обладавший весьма привлекательной внешностью, с самой юности отличался распущенностью. Он очень нравился женщинам, а потому имел великое множество любовниц. Поговаривали даже, что сам папа Каликст III питает к своему племяннику отнюдь не родственные чувства.
