Петр I - Берг Василий
Возвращаясь к российским событиям. На расправе со сторонниками Нарышкиных дело не закончилось. Спустя несколько дней после воцарения Ивана стрельцы потребовали, чтобы до достижения братьями-царями совершеннолетия государством правила Софья Алексеевна.
На деле победа Милославских обернулась поражением, потому что Софья не могла править самостоятельно. Она и ее родичи целиком и полностью зависели от стрельцов, которых возглавил князь Иван Андреевич Хованский. Ставя его над стрельцами, Софья не могла предположить, что ее ставленник начнет активно «тянуть одеяло на себя» и возьмет власть в свои руки, однако же именно так и произошло, и потому Стрелецкий бунт 1682 года вошел в историю под названием Хованщины (здесь самое время послушать известную оперу Модеста Мусоргского).
Однако Софья была не из тех, кто легко сдается. В августе 1682 года она вместе с царствующими братьями выехала из Москвы в Троице-Сергиев монастырь, вроде как на богомолье, а на самом деле – удалилась подальше от стрельцов под защиту крепких монастырских стен. [10] Оттуда Софья начала сколачивать из верных ей дворян «антистрельцовскую коалицию». Укрепив свои позиции, царевна призвала к себе князя Хованского вместе с его сыном Андреем, которого князь намеревался женить на Софье и, таким образом, основать новую правящую династию. Надо сказать, что происхождение позволяло Хованским претендовать на престол, поскольку они были Гедиминовичами. [11] По дороге в монастырь Иван Андреевич и Андрей Иванович были схвачены и казнены – Софья умела преломить ситуацию в свою пользу. «Стрельцы, узнавши об этом в столице, горько сетовали, называя Хованского своим батюшкой, то есть отцом; они приняли большие предосторожности, защитились пушками и сильной стражей. Не имея руководителя, они послали бить челом пред царями, сознавая свою вину, и просили умилосердоваться над ними. Цари, видя, что бояре не могли совладать с их силой и не желая доводить их до отчаяния, оказав им милость, сами поехали в столицу. Софья и царь Иоанн были весьма благосклонны к стрельцам. Потом решено было разослать стрельцов по разным городам; и вот одни приказы, то есть полки, отправили в Великие Луки, другие – в Астрахань, третьи – в Киев, четвертые – в Смоленск, и были даны и разосланы указы, как кого казнить; когда казнили около полутора тысяч человек». [12]
Софья правила в течение семи лет и, вероятно, надеялась править много дольше, но коса нашла на камень (если кто не в курсе, то именно так переводится с греческого имя Петрос). Надо сказать, что царь Петр с младых ногтей показал себя умным и дальновидным человеком, умеющим до поры до времени скрывать свои истинные намерения. Пока старшая сестра вершила дела государственные, Петр занимался нестоящим на первый взгляд делом – устраивал себе на потеху баталии с участием потешных солдат, которым очень скоро предстояло стать костяком российской гвардии.
Один из этих потешных полков стал Преображенским лейб-гвардии полком, получившим название от подмосковного села, в котором находилась главная резиденция молодого царя. Почему резиденция Петра находилась в Преображенском? Дело в том, что Милославские выжили Наталью Кирилловну и Петра из Кремля, где Петр с тех пор появлялся только во время торжественных богослужений или каких-то официальных мероприятий. Можно предположить, что мать и сын не особо сокрушались по этому поводу – жить в Преображенском, под охраной верных людей, было спокойнее, чем во враждебном Кремле, который образно можно было сравнить с гнездом ядовитых змей.
Другой потешный – будущий гвардейский – полк был сформирован в селе Семеновском, где Петр тоже часто бывал. «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало», – говорят в народе. Но плакать пришлось Софье, причем довольно скоро – в 1689 году.
Можно сказать, что царевна сама напросилась на неприятности: 8 июля 1689 года она вместе с братьями-царями приняла участие в соборном крестном ходе из Успенского собора в Казанский, организованного по поводу празднования дня иконы Казанской Божьей Матери. «Не приличествует при такой церемонии зазорному твоему лицу по необыкновению быть!» – сказал сестре Петр. В те гендерно-неравноправные времена женщине было несообразно принимать участие в подобных церемониях наравне с мужчинами. Хочешь почтить праздник – так следуй себе потихонечку позади, а не лезь в первый ряд. Софья оставила замечание без внимания, и тогда Петр отбыл с праздника сначала в подмосковное Коломенское, а оттуда – в Преображенское, поближе к своим «потешным» солдатам.
Мальчик к тому времени уже превратился в мужа и даже успел жениться на Евдокии Лопухиной, которую сосватала ему мать. Одарив Евдокию красотой, природа поскупилась на ум, но для вдовствующей царицы, пребывавшей в постоянном страхе перед Милославскими, первейшее значение имела многочисленность рода Лопухиных – «где нас больше, там нам и благо», а также то влияние, которое Лопухины имели среди стрельцов. В «Гистории о царе Петре Алексеевиче и ближних к нему людях» князь Борис Иванович Куракин (к слову будь сказано – женатый на младшей сестре Евдокии Ксении) пишет: «Царица Евдокия Федоровна [13] и была принцесса лицом изрядная, токмо ума посредняго и нравом несходная к своему супругу, отчего все свое счастие потеряла… Сначала любовь между ими, царем Петром и супругою его, была изрядная, но продолжилася разве токмо год. Но потом пресеклась; к тому ж царица Наталья Кирилловна невестку свою возненавидела и желала больше видеть с мужем ее в несогласии, нежели в любви». К Евдокии мы еще вернемся, а пока что давайте сосредоточим внимание на конфликте между Петром и Софьей. Добавим только, что во время своего «полуцарствования» Петр занимался не только своими «потешными» полками – он изучал различные ремесла, а также интересовался мореплаванием и кораблестроением и вообще пополнял свое скудное образование.
Орудием Софьи стал ее фаворит Федор Леонтьевич Шакловитый, назначенный после казни Ивана Хованского главой Стрелецкого приказа. Куракин писал о том, что Шакловитый был любовником Софьи, но это свидетельство не подкреплено сведениями из других источников и потому выглядит малодостоверным. По наущению Софьи Шакловитый попытался склонить стрелецких командиров к написанию челобитной с требованием воцарения Софьи, точнее говоря – к новому бунту. Несмотря на то что Шакловитый был главой Стрелецкого приказа, головы [14] и сотники не согласились писать челобитную – слишком уж дикой была мысль о женщине на престоле, да еще и при двух царствующих братьях.
Ладно – не мытьем, так катаньем. Агенты Софьи начали распространять слухи, что Нарышкины собираются убить царя Ивана, царевну Софью и вообще «извести весь корень Милославский». Слухи подкреплялись провокациями – один из сторонников Софьи переодевался в богатые одежды и разъезжал ночами с вооруженной свитой по московским улицам, выдавая себя за Льва Кирилловича Нарышкина, одного из немногих представителей этого некогда многочисленного рода, уцелевших после бунта 1682 года. [15] «Лже-Нарышкин» избивал встреченных стрельцов, приговаривая при этом: «Я вам отомщу за кровь моих братьев!» Задумка возымела эффект – разожгла старую неприязнь стрельцов к Нарышкиным, вдовствующей царице и ее сыну.
В ночь с 7 на 8 августа 1689 года в Кремле был пущен слух о том, что петровские «потешные преображенцы» идут на Москву. Поднялась тревога, стрельцы готовились дать отпор врагу и прогнать его обратно. Кто-то из верных Петру людей донес ему, что стрельцы собрались идти на Преображенское (такая вот вышла путаница). В сопровождении трех человек Петр бежал в Троице-Сергиев монастырь.
Некоторые историографы расценивают бегство Петра как проявление слабости и даже трусости – бежал как заяц, бросив мать и всех своих сторонников. И куда бежал? В монастырь, где его легко могли схватить. Мало того что трус, да еще и дурак! [16]
