Леонид Чачко - Жили-были-видели…
Однажды папа повез нас с мамой на экскурсию в замок Вартбург. Сказочно красивый средневековый замок, где, по преданию, Мартин Лютер сражался с чертом, произвел на меня неизгладимое впечатление. К тому же у подножья замковой горы меня покатали на ослике! На обратном пути шофер показал нам группу строений, расположенных в стороне от дороги, и произнес непонятное слово «Бухенвальд». Он предложил заехать туда, но мама наотрез отказалась.
В 47-м году в городе открылась русская начальная школа, куда я поступил учиться в первый класс. Школа помещалась в здании, где раньше была немецкая, во дворе был вырыт глубокий ров на случай бомбежки, мы там играли на переменках. 47-й год отмечен и еще одним важным событием – у меня родился брат. Маме нужны были фрукты, творог, молоко. Папа часто отправлялся в снабженческие экспедиции к окрестным крестьянам – бауэрам – и брал меня с собой. Эти перемещения по завоеванной стране были, по-видимому, вполне безопасны – я помню только один случай, когда папа, отправляясь на несколько дней в командировку, испытывал за нас беспокойство и оставил маме свой ТТ (кстати, пистолет оказался во вполне надежных руках – мама была в молодости ворошиловским стрелком). Слухи о якобы действующей в подполье немецкой террористической организации «Вервольф» распространяла, скорее всего, наша контрразведка для повышения бдительности.
Мама тяготилась жизнью в Германии, ее тянуло домой. Папу же устраивала комфортная жизнь в благоустроенной стране, он не очень стремился вернуться в скудный быт московской коммуналки. Семейным дискуссиям положил конец 49-й год – начальство решило отправить всех советских граждан – членов семей военнослужащих – на родину. Мы ехали в Москву малой скоростью, подолгу останавливаясь на небольших станциях. После пересечения советской границы поезд остановился на каком-то полустанке под Оршей. Пока поезд стоял, я вышел из вагона пройтись. По откосу бродили стайки оборванных чумазых детей. Эти ребятишки обступили меня. Они рассматривали меня – чистенького, хорошо одетого мальчика – как заморское чудо, осторожно прикасались пальцами к моей одежде. Один из них, мальчик постарше, робко спросил меня, не могу ли я принести чего-нибудь поесть. Я вбежал в вагон и, объяснив матери, что там, на перроне, голодные дети, схватил, сколько мог, еды и выскочил наружу. То, что произошло в дальнейшем, потрясло меня: дети набросились на еду, стали вырывать ее друг у друга… Я заплакал и убежал в вагон.
По приезде в Москву мы с мамой и братом поселились в нашей старой комнате в коммунальной квартире, а папу вскоре перевели в Ригу. Я поступил в школу, в третий класс, летом мы ездили в Ригу, где папа снимал для нас на взморье дачу, и три месяца мы жили вместе. Я знаю, что папа страдал от разрыва с семьей, не раз звал маму переехать в Ригу, где ему предлагали хорошую квартиру, но это означало потерять московскую прописку, что для мамы было неприемлемо. Наконец, в 1952 году, когда в «Детгизе» вышла книжка отца (в соавторстве с Алексеем Мусатовым) «Костры на сопках», он решился на демобилизацию, не дослужив пару лет до армейской пенсии и вообще выбрав крайне неподходящий момент для резких телодвижений (как раз тогда случилось «дело врачей»). Но об этом я уже рассказывал.
III. По Крымско-Кавказской линии
Карадаг
Когда на сердце тяжесть
и холодно в груди,
к ступеням Эрмитажа
ты в сумерки приди…
Ну все, больше не могу! Весна в Москве – грязный город, все надоело, на встречном эскалаторе – не лица, а звериные морды, Босх и Гойя в одном флаконе. А действительно, поеду-ка в Коктебель! Там сейчас хорошо – народу никого, солнышко, море, в горах сплошным ковром цветут маки и пионы. Денег мало, но много и не надо, только на билет, а жизнь там дешевле, чем тут! И с работой нет проблем – накоплена куча отгулов за ночные дежурства. И Карадаг!.. Наверняка уже кто-нибудь из друзей кантуется там или на «Киселевке».
Сборы недолги – рюкзак, палатка, спальник (все-же не лето), котелок, позвонить родителям – и айда. Поезд Москва – Феодосия, в общий вагон неохота, в общем хорошо ехать в компании, беру билет в плацкартный до станции Айвазовской. На другое утро поезд тянется вдоль песчаного пляжа, останавливается со скрипом… Станция Айвазовская, автостанция, до Коктебеля – автобус либо такси за 40 минут, объезжаем гору Планерную, и вот уже из-за поворота открывается широченный вид: полгоризонта – море, внизу – маленький поселок, слева – песчаные Лисьи бухты, а справа – КАРАДАГ!
В поселке особо не задерживаюсь – купить хлеба, вина, чего-нибудь поесть – и в путь, в родную Сердоликовую. Летом в бухту есть три пути (выбор зависит от погоды, тяжести рюкзака и квалификации спутников): первый, самый легкий, но в шторм непроходимый, – вдоль кромки берега, обходя мысы по мелководной кромке скал, второй – вдоль берега мимо писательского пляжа, первой Лягушачьей бухты – во вторую Лягушачью, здесь хороший родник, можно отдохнуть, попить водички и, по узкому крутому ущелью, где летом пéкло, – вверх до полгоры, а там уже близко – вдоль пологого склона, обходя скалистые мысы – до спуска в Сердоликовую. Путь хорош, но подъем тяжелехонек, особенно сразу после приезда и с тяжелым рюкзаком! Третий путь самый простой, но и самый длинный: от поселка подъем по старой кремнистой дороге до Чертова Пальца, а дальше поворот в ущелье Гяур-Бах и спуск по тропе в Сердоликовую. Сейчас вода холодная, первый путь отпадает, третий – для детей, женщин и стариков, поэтому придется попотеть по второму – из Лягушки. Спуск в бухту с тропы, в принципе, тоже не сахар, надо спускаться по скальной щели – «трубе», но, живя подолгу в бухте, мы так уже освоили эту «трубу», что знали в ней каждый камушек, каждый уступ, куда ставить какую ногу и за что цепляться какой рукой… И вот, наконец, последний уступ, спрыгиваю на грохочущую гальку – я ДОМА!
Крым, бухта…
Пицунда – Карабах
Был 1961 год. Я перешел на последний курс института, впереди мои последние студенческие каникулы, в кармане изрядная (по моим представлениям) летняя стипендия. На море я был последний (и первый) раз с отцом, еще учась в школе, естественно захотелось повторить этот незабываемый опыт. С моим институтским приятелем Володькой Сумачевым берем в прокате туристское снаряжение (своего еще не было) и отправляемся на море – в Адлер. Оттуда маршрут лежит в Красную Поляну – тогда еще совсем дикое маленькое горное местечко. Речка Мзымта, в Адлере тихая, болотистая, по колено, здесь – серьезный горный поток, по которому лихо сплавляются на автомобильных камерах местные мальчишки. Попробовали это дело и мы – занятно… Дальше – в горы. Поскольку маршрут проходит через заповедник, надо оформлять пропуск, и группа должна быть не менее четырех человек. Объединяемся с ребятами из какого-то саратовского техникума, у которых есть пропуск, и с рассветом отправляемся в путь. Вверх, вверх, вверх… Привал. Вверх, вверх, вверх… Привал. Где-то уже к вечеру на одном из таких коротких привалов мы с Володькой засомневались в целесообразности двигаться дальше, но саратовские бронеподростки рвались вперед, стремясь, по-видимому, к установлению тогдашнего рекорда Гиннеса. Я, по свойственным мне слабости характера и законопослушанию, склонен был уступить обстоятельствам (ведь пропуск через заповедник был у них). Но Володька твердо сказал, что это глупо и вообще не хочется, к тому же мы прошли все кордоны и в дальнейшем проверок документов не предвидится. Я легко поддался на уговоры, и мы остались (о чем до сих пор вспоминаю с благодарностью к Володькиному здравому смыслу). А бронеподростки пошли дальше вверх.
Вверх, в горы…
Мы поставили палатку, развели костер, поели (довольно скудно – ведь основное продовольствие ушло вверх) и тут заметили, что на поляне недалеко от нас расположилась еще одна компания. Пошли знакомиться, это оказались москвичи, выпускники нескольких вузов, старая спаянная туристская компания. Пригласили нас к костру, угостили чаем, сухим вином. Пели песни под гитару. Там я впервые услышал имена Окуджавы, Галича. Двое из этой компании – Изя Темкин и Боря Домнин – стали моими друзьями на всю жизнь. В общем, наутро мы пошли уже вместе с ними. Дальнейший наш путь – через перевал, мимо горного озера Кардывач – проходил удивительно легко, без напряжения, благодаря туристскому опыту наших новых друзей. Вела нас Ирка – маленькая, стройная, крепкая, как боровичок, она выбирала такой естественный темп движения, что мы не уставали и могли любоваться незабываемыми видами Кавказа. Дальше вниз – мимо Рицы, в Пицунду, где мы остановились лагерем в одном из субтропических ущелий на берегу моря. Позднее, через несколько лет, обзаведшись семьей, я не раз приезжал в эти поистине райские места и жил подолгу с детьми в палатке на берегу, упиваясь видами и винами и объедаясь дикорастущими фруктами, ягодами и грибами.
