Питер Акройд - Альфред Хичкок
В этой обстановке он познакомился с женщиной, которая будет рядом с ним на протяжении всей его жизни и карьеры. Альма Ревиль, родившаяся в один год с Хичкоком, но на день позже, уже была профессионалом киноиндустрии. В шестнадцать лет девушка пришла работать в компанию London Film Company на Twickenham Studios, которая находилась неподалеку от ее дома. Она стала монтажером, ловким и умелым. В статье, написанной в начале 1923 г. для журнала Motion Picture News, она отмечала, что «искусство монтажа – это Искусство с большой буквы», и подчеркивала значение плавной смены кадров и осторожного использования крупного плана. Ее квалификация была настолько велика, что руководство Twickenham Studios повысило ее до директора съемочного павильона, а затем и до второго помощника режиссера. Это была молодая профессия. Будь Альма Ревиль мужчиной, она быстро обошла бы Хичкока. В том же году, что и Хичкок, в 1921, она пришла работать на студию Famous Players-Lasky в Инсингтоне в качестве монтажера и второго помощника режиссера.
Первые два года они были практически незнакомы; амбициозный и целеустремленный, Хичкок не обращал почти никакого внимания на противоположный пол. Альма вспоминала полного молодого человека, который невозмутимо шествовал по съемочному павильону с карточками титров под мышкой. Присмотревшись повнимательнее, Хичкок увидел бы миниатюрную девушку полтора метра ростом, рыжеволосую, хорошенькую, энергичную, компетентную и всецело преданную волнующему делу кинопроизводства.
Студия Famous Players-Lasky в Ислингтоне просуществовала недолго. Англо-американское сотрудничество не заладилось. Такие фильмы, как «Три живых привидения» (Three Live Ghosts) и «Бумеранг любви» (Love’s Boomerang), не пользовались популярностью у английского зрителя, особенно по сравнению с настоящей американской продукцией таких студий, как Goldwyn Pictures и Universal Pictures из Голливуда. Альме пришлось покинуть студию в Ислингтоне, и в журнале Motion Picture News появилось объявление: «Альма Ревиль, сценарист, рассталась с Famous Lasky… и теперь свободна и готова рассмотреть предложения». Islington Studios стали сдавать в аренду, и Хичкок остался в ней мастером на все руки, но он мечтал о большем.
В 1923 г. Альме позвонили. «Мисс Ревиль? Это Альфред Хичкок. Меня назначили ассистентом режиссера в новом фильме. Не согласитесь ли вы занять должность монтажера для этой картины?»
Впоследствии он признался ей, что был очень застенчив с женщинами, но у его сдержанности имелась еще одна причина. Альма говорила, что «для британца немыслимо признать, что женщина занимает более высокую должность, чем он, и поэтому Хич ждал, пока его повысят, и только потом заговорил со мной».
В Ислингтоне Хичкок был занят по горло. Он написал литературный сценарий для комедии «Спокойной ночи, медсестра!» (Good Night Nurse!), которая так и не была снята; сохранилось только восемь страниц, исписанных каллиграфическим почерком. В конце 1922 г. он, по всей видимости, занял денег у своего дяди Джозефа, чтобы финансировать собственный фильм под названием «Миссис Пибоди» или «Номер 13». Это была драма, действие которой разворачивалось среди низов среднего класса Лондона, хорошо знакомых Хичкоку, в одном из бедных районов под названием Пибоди-Билдингс. Съемки прервались после того, как закончились две бобины пленки, – из-за отсутствия финансирования. В то время эта неудача должна была казаться катастрофой, но Хичкок сказал лишь, что получил «довольно полезный опыт», который научил его следить за финансированием производства фильма.
В начале 1923 г. знаменитый актер и менеджер Сеймур Хикс вместе с независимым режиссером начал снимать ремейк старой комедии «Всегда рассказывай своей жене» (Always Tell Your Wife). Когда режиссер заболел, Хикс стал искать в студии человека, который мог бы закончить работу; его внимание привлек пухлый молодой сотрудник, который, по словам Хикса, «очень хотел попробовать себя в режиссуре». Сохранилась только одна из двух бобин пленки, причем не очень хорошего качества. Как бы то ни было, летом Хичкок приступил к работе над фильмом, который был хорошо принят публикой.
Группа независимых деятелей киноиндустрии нашла в Islington Studios идеальную съемочную площадку. Это были честолюбивый продюсер Майкл Бэлкон, режиссер Грэм Каттс, который уже снял три фильма и на том первом этапе развития кинематографа мог называться опытным, а также Виктор Сэвилл, выступавший в качестве сопродюсера Майкла Бэлкона. Самым влиятельным из этой тройки считался Бэлкон; впоследствии он стал главой Ealing Studios и «серым кардиналом» британской киноиндустрии. Впоследствии Хичкок объяснял одному из интервьюеров: «Мне разрешили экспериментировать. Этим я обязан одному человеку, Майклу Бэлкону… Именно он позволил мне следовать моим целлулоидным капризам».
Их сотрудничество началось с фильма «Женщина женщине» (Woman to Woman). Хичкок, как всегда, был полон энтузиазма и энергии. Вскоре стало ясно, что необходим сценарист; Хичкок вызвался помочь и показал трем киношникам образцы уже написанных им сценариев. Требовался также художник-постановщик. Разумеется, Хичкок умел и это. Он писал сценарий, рисовал карточки титров, а также создавал декорации и руководил изготовлением костюмов. Он говорил: «Я это сделаю». Его энергией и гибкостью восхищался даже такой профессионал, как Бэлкон. Но Хичкок мог проявлять и твердость: он строил декорации для сцены, затем кричал режиссеру: «Снимать нужно отсюда!» И еще он знал опытного монтажера. Именно такова была причина неожиданного телефонного звонка Альме Ревиль.
Фильм «Женщина женщине», режиссером которого был Грэм Каттс, рассказывал о танцовщице из «Мулен Руж», которая знакомится с английским солдатом; у них рождается ребенок, но солдат, контуженный на фронте, теряет память и женится снова. Эти коллизии – прекрасная возможность для демонстрации чувств и развития мелодрамы. Фильм вышел на экраны весной 1923 г. и с большим успехом демонстрировался в Германии, Англии и Соединенных Штатах. Газета Daily Express назвала его «лучшей американской картиной, снятой в Англии», – в те времена, по всей видимости, это считалось комплиментом. Альфред Хичкок, не указанный в титрах ассистент режиссера, доказал свою ценность. В том же году в журнале Motion Picture News появилась карикатура на него, подписанная А. Дж. Хичкок.
В следующем году Бэлкон и его компаньоны сделали следующий шаг и выкупили Islington Studios у компании Paramount, руководство которой, похоже, с радостью избавилось от неудачного проекта. В качестве ассистента режиссера Хичкок участвовал в съемках еще двух фильмов, «Белая тень» (The White Shadow) и «Страстное приключение» (The Passionate Adventure), ныне забытых, но сыгравших важную роль в кинематографическом образовании Хичкока. Например, в «Страстном приключении» ему пришлось соорудить брошенный канал с домами на берегу. В последующие годы он всегда предпочитал снимать в павильоне, а не на местности.
Новые владельцы студии переименовали ее в Gainsborough Pictures и стремились увеличить свой капитал. В те годы одним из центров европейского кино считалась Германия, и поэтому нет ничего необычного в том, что Бэлкон заключил соглашение о совместном производстве с одной из влиятельных немецких кинокомпаний. Ранней осенью 1924 г. Хичкок вместе с Альмой и Грэмом Каттсом отправились в новую стеклянную студию Universum Film-Aktiengesellschaft (UFA) в Нойбабельсберге в окрестностях Берлина, где они могли наконец закончить работу над двумя англо-немецкими фильмами. В «Грехопадении ханжи» (The Prude’s Fall) и «Мерзавце» (The Blackguard) в главной роли снималась высокооплачиваемая американская актриса Джейн Новак, а съемки проходили в нескольких экзотических уголках Европы.
Ни Хичкок, ни Альма не знали по-немецки ни слова и поначалу были вынуждены изъясняться с помощью жестов и технических терминов, но они справились. И выучили не только язык. Они познакомились с новой формой искусства. На соседней площадке немецкий режиссер Ф. В. Мурнау снимал «Последнего человека» (Der letzte Mann), немой фильм без субтитров и с единственной карточкой титров в конце. Это был триумф экспрессионистского кино. Мурнау проникся симпатией к молодому англичанину. Хичкок впоследствии вспоминал: «У Мурнау я научился, как рассказывать без слов». У Мурнау он также обучился технике подвижной камеры, которая перемещается вместе с персонажем. И еще одному приему. Если вам нужно показать особняк или собор, не нужно строить его макет. Достаточно показать мраморную колонну или массивную деревянную дверь – даже фрагмент двери. Воображение зрителя дорисует остальное. «Не важно, что вы видите на съемочной площадке, – объяснял ему Мурнау. – Важно только то, что вы видите на экране».
Мурнау создавал игру света и тени из темных луж, мерцающих в тусклом свете, из мрачной размытости уличных фонарей под дождем, из мокрых тротуаров с отблесками сияющих витрин. Без темноты нет света, а всякий материальный объект отбрасывает тень. А затем появлялось лицо, крупным планом, растерянное или испуганное. Свободная импровизация «подвижной» камеры могла следовать за фигурой, которая брела среди нейтрального или враждебного окружения. Это были бесконечные коридоры, опасные лестничные пролеты, шумные ярмарки.
