Морис Менлельсон - Марк Твен
Много лет спустя Хоуэлс писал о Твэне: «Он не пошел так далеко в признании социализма, как я, если вообще он пошел по этому пути… но с самого начала он видел перед собой светлое зрелище организованного труда, как единственного спасения для рабочих».
Твэн жил не на необитаемом острове. Он следил за жизнью страны не только из своего гартфордского дома. И он видел, что справедливость на стороне простых людей, на стороне эксплоатируемых, ограбляемых, расстреливаемых. Профсоюзы? Конечно, он за профсоюзы. «Рабочий — член профсоюза — величайший факт величайшего века, который когда-либо знали нации мира… Да, он явился, и вопрос уже не в том, как это было до сих пор в течение тысяч веков, — что нам делать с ним? Впервые в истории он не нуждается в нашей заботе». Профсоюзный рабочий стал вершителем своей судьбы. Твэн называет организацию «Рыцарей труда» спасителем человечества в письме к Хоуэлсу, он почувствовал, что все время левеет. В 1871 году Твэн считал себя жирондистом, «каждый раз после этого я читал Карлейля иначе, меняясь мало-помалу под влиянием жизни и окружения (и Тэна и Сен-Симона); и теперь я снова кладу книгу и чувствую, что я санкюлот! И не бледный, бесхарактерный санкюлот, но Марат. Карлейль этому не учит, следовательно, перемена произошла во мне, в моем понимании фактов».
Это было уже после событий 1886 года. Борьба за восьмичасовой рабочий день к этому времени, приняла самый широкий характер. Предприниматели всеми силами стремились подавить движение рабочих. На заводе Мак-Кормика объявили локаут, несколько рабочих было убито. Чикагские рабочие созвали митинг протеста. Во время митинга провокаторы бросили бомбу. За это четверо рабочих, виновность которых во взрыве бомбы никто и не пытался доказать, были осуждены судом и повешены.
Среди тех, кто протестовал против казни невинных людей, был Хоуэлс. Этот мягкий, робкий человек, прятавший подальше некоторые из особенно резких писем Твэна, боясь, как бы родные их не прочли, зачастую не осмеливавшийся и сам их перечитывать, знал, что его действия не придутся по вкусу большей части его читателей. Но он не мог промолчать перед лицом «чудовищною извращения закона».
Твэн предпочел не выступать в печати. Его записка о профсоюзах, посланная Хоуэлсу, также не предназначалась для общего пользования. Действительные взгляды Твэна на столь острые темы остались известны только некоторым его близким друзьям. Между подлинными взглядами и публичными действиями и высказываниями знаменитого американского писателя наметилось значительное расхождение. Твэн отдавал себе в этом достаточно полный отчет. Он также превосходно сознавал, перед какой дилеммой стал незадолго перед тем его друг Твичель во время предвыборной кампании, закончившейся избранием президента Кливленда.
В течение многих лет Твэн и его друг пастор Твичель были честными «республиканцами» и голосовали за Гранта и других кандидатов республиканской партии. В 1884 году съезд партии выдвинул кандидатом Блэйна. Многим видным республиканским деятелям фигура эта показалась одиозной, ходили слухи о финансовой нечистоплотности Блэйна. Все же большинство, в том числе и Хоуэлс, пришло к выводу о необходимости голосовать за избранника своей партии. Твэн решил переменить фронт и голосовать за Кливленда. Твичель и некоторые другие жители Гартфорда поддержали его. Твэн считал, что Твичель поступил неправильно. Сам Твэн мог позволить себе голосовать за Кливленда — его материальное положение не зависело от доброго к нему расположения республикански настроенных гартфордцев. Но Твичель был пастором церкви, где почти все прихожане «республиканцы». «Измена» пастора привела к тому, что Твичеля хотели уволить с работы.
Главная ответственность семейного человека, отметил Твэн, перед семьей, а не перед обществом. И все же этот вывод ему самому не мог не показаться ироническим. Твэну стало неспокойно. Мир, в котором возможна измена своим взглядам, — нехороший мир. Человек — самое злобное, презренное из живых существ, заявил Твэн в статье «Характер человека». Люди трусливы, жестоки, боятся следовать велениям своей совести. В мире нет независимости мысли и действий.
Эта статья не была закончена.
Однажды Твэн гулял со своей дочерью Сузи, умной, наблюдательной девочкой, начавшей писать детскую биографию отца. Сузи была обеспокоена тем, что отец забросил литературную работу. Но Твэн сказал, что все равно «собирается написать еще только одну книгу… он уже написал больше, чем когда-либо думал написать, а единственная книга, которую он особенно стремился написать, заперта в сейфе внизу и еще не напечатана».
Речь шла о том же, лежавшем под спудом почти двадцать лет, путешествии капитана на небо.
Со всей энергией Твэн погрузился в работу по изданию автобиографии Гранта[5]. Он убедил генерала передать готовящуюся книгу его фирме, пообещав добиться тиража в четверть миллиона экземпляров.
Надежды Твэна оправдались. Книга Гранта, героя гражданской войны, выходца из народа, вызвала огромный интерес. Грант командовал северными армиями в момент самого большого демократического подъема в стране, он возглавил военную победу «системы свободного труда». Грант снова был для читателей генералом, о демократичности которого рассказывали бесконечное число анекдотов, а не президентом США, виднейшим лицом в насквозь пропитанном коррупцией Вашингтоне. Тираж книги достиг неслыханной цифры — трехсот тысяч. Книга принесла семье Гранта почти полмиллиона долларов. Вот кто умеет издавать книги! Вебстер и Твэн — известнейшие издатели в мире. Теперь авторы засыпали их предложениями своих работ. Фирма отбирала только такие книги, которые могли пойти огромным тиражом. С особенным энтузиазмом издатели взялись за выпуск «Жизни папы Льва XIII». Можно было рассчитывать, что такую книгу купит каждый католик. Изящно и обильно иллюстрированная, как гласил проспект фирмы Твэна и Вебстера, изданная с благословения самого папы, эта «шестидолларовая книга» пущена была в продажу всего за 3 доллара 75 центов. Вебстер с женой, племянницей Твэна, до выпуска книги специально посетили папу в Риме. Честные протестанты, они смиренно целовали святую печаль на кольце лапы и рассказывали ему, какими методами работают крупные американские дельцы-издатели.
Твэн был доволен успехами своего издательского предприятия. Через семью Грантов он вошел в компанию по строительству железной дороги в Малой Азии и одновременно стал финансировать «величайшее изобретение века» — наборную машину Пэйджа.
В 1886 году Твэн начал писать новую книгу. Это должен был быть роман о том, как современный смелый, ловкий и вооруженный знанием техники американец попадает в средневековое государство и наводит там американские порядки. Но предпринимательская деятельность занимала Почти все время, и роман вскоре был заброшен. Записные книжки Твэна полны подсчетов возможных прибылей. Машину Пэйджа приобретут типографии всего мира, за нее можно будет установить любую цену, машина принесет миллионы, десятки миллионов. Но изобретение никак не удавалось закончить; между тем расходы на него составляли несколько тысяч долларов в месяц; Твэн выглядел озабоченным.
