Соломон Штрайх - Н. И. Пирогов
Стесняться было нечего — можно было отбросить фиговые листки, прикрывавшие наготу стремления правящего класса ограбить крестьян под видом освобождения их от крепостной зависимости, закабалить рабочих под видом введения свободного труда на хозяйских фабриках и заводах, затуманить сознание народа благочестивым воспитанием и религиозно-библейским образованием. Все равно благие начинания государя подвергаются превратному истолкованию со стороны «злостных агитаторов и журнальных крикунов», проповедующих свободу и равенство. Меж тем императору и всем благонамеренным лицам хорошо известно, что за этой проповедью скрывается стремление молодежи к неприкрытому разврату и удовлетворению низменных инстинктов, свойственных демагогам и людям простого состояния. Сторонники перемен указывают на голод и нищету трудового народа, как на следствие присвоения классом собственников всех продуктов производства в земледельческом хозяйстве и в фабрично-заводской промышленности, на вопиющие злоупотребления этого класса своею властью в виду отсутствия гласности. Но, во-первых, право собственности помещиков и фабрикантов не есть присвоение, а есть священное право, установленное божественными законами. Во-вторых, император и его правительство всемерно борются с злоупотреблениями, когда жалобы на них доходят к подножию престола. Что касается отсутствия гласности, то всякие отрицательные факты скрываются властями из присущей благородным людям брезгливости к несчастным людям, забывшим свое божественное происхождение и высокое назначение на земле, с одной стороны, и из вполне понятного желания скрыть грязную сторону жизни, чтобы не делать такие факты примером для подражания — с другой.
Неудобно было, например, сообщать во всеобщее сведение, что одной из причин усилившихся после «великой реформы» 19 февраля 1861 г. крестьянских волнений было откровенное ограбление крупнейшими помещиками «освобожденных» крепостных. Пользуясь своими связями в правительственных кругах, где подготовлялось «освобождение» крестьян, придворно-помещичья знать еще до «великого акта царя-освободителя» приняла меры, чтобы свести к нулю всю «реформу». Крупнейшие помещики стали вдруг переселять «своих» крестьян из одних имений в другие.
Владельцы многих тысяч крестьянских душ, вроде нижегородского губернского предводителя дворянства С, В. Шереметева, морского министра А. С. Меншикова, товарища министра внутренних дел А. И. Левшина, стали всячески уменьшать крестьянские наделы, уговорами и обманом стали обменивать крестьянские обработанные участки на песчаные. Всякими насильственными мерами и угрозами уполномоченный князя А. С. Меншикова, того самого, который блестяще выполнил дипломатическое поручение Николая I в Турции, а потом еще лучше командовал армией в Крыму, — добился от крестьян согласия выполнить «приказ» помещика об уменьшении их земельных наделов, обещая от имени князя отдать отрезки им в аренду. Крестьяне подписали договор и действительно увидели после сделки, что все осталось по-прежнему. При составлении уставных грамот после великой реформы 19 февраля уполномоченный Меншикова дал крестьянам уменьшенный надел, да еще назначил повышенную плату за землю. Так поступили с крестьянами всех 28 деревень Меншикова в одном только Клинском уезде, Московской губернии, а у него были поместья еще во многих других губерниях. «Это был, — писал впоследствии скромный и благонамеренный либерал Ф. Ф. Воропонов, — выдающийся пример того, как обрезывание крестьянских выгод предусмотрительно подготовлялось еще раньше издания Положения об «освобождении крепостных».
Пример светлейшего князя А. С. Меншикова был не выдающийся, а рядовой. Еще более крупный помещик, чем крымский главнокомандующий, граф Д. Н. Шереметев, за которым числилось свыше ста тысяч крестьянских душ, продавал своим крепостным свободу перед великой реформой. Историк одной из шереметевских вотчин Иваново-Вознесенска, Я. Гарелин, пишет, что только здесь у графа «до реформы 1861 года крестьянских семейств на волю выкупилось более пятидесяти. Выкупную сумму в Иванове можно смело уложить в миллион рублей, не менее, так как выкуп возможен был для самых богатых и многие после этого выкупа захудали. К величайшему удивлению владельцев домами и усадьбами при крепостном праве как не выкупившимися на волю, а получившим ее по манифесту 19 февраля, так и выкупившимся до реформы пришлось за свои дома и усадьбы платить выкуп вторично, хотя и имелись на эти владения купчие крепости и передаточные письма, засвидетельствованные в вотчинном правлении со взятием пошлин». За освобождение одного только крепостного крестьянина граф Шереметев взял 800 000 рублей.
Шеф жандармов в отчете «о неповиновении крестьян» за 1860 год, за несколько месяцев до «великой реформы», сообщал царю: «В имениях гофмаршала князя М. В. Кочубея, в Самарской и Саратовской губерниях, изменено было распределение крестьянских полевых участков. Крестьяне не согласились, утверждая, что они от сего лишаются земли, которая куплена ими по прежним правилам на имя владельца и которою они более 50 лет пользовались… После сделанных местными властями внушений в самарском имении крестьяне покорились воле помещика, в саратовское же имение, по упорству крестьян, была введена воинская команда». Заводские рабочие также волновались. «Беспорядки» перед «реформой» были на пермских заводах графа Строганова, княгини Бутера, князей Демидовых, на петербургской фабрике купца Максвеля и многих других. Всех неповиновавшихся усмиряли воинской силой и «обращали к работам».
Прямых результатов эти восстания трудового народа не могли иметь. В. И. Ленин писал в 1911 году в статье «Пятидесятилетие падения крепостного права»: «Народ, сотни лет бывший в рабстве у помещиков, не в состоянии был подняться на широкую, открытую, сознательную борьбу за свободу. Крестьянские восстания того времени остались одинокими, раздробленными, стихийными «бунтами», и их легко подавляли. Отмена крепостного права была проведена не восставшим народом, а правительством, которое после поражения в Крымской войне увидело полную невозможность сохранения крепостных порядков.
Крестьян «освобождали» в России сами помещики, помещичье правительство самодержавного царя и его чиновники. И эти «освободители» так повели дело, что крестьяне вышли «на свободу» ободранные до нищеты, вышли из рабства у помещиков в кабалу к тем же помещикам и их ставленникам.
Русских крестьян господа благородные помещики «освобождали» так, что свыше пятой доли крестьянской земли было отрезано в пользу помещиков. За свои, потом и кровью политые, крестьянские земли крестьяне были обязаны платить выкуп, т. е. дань вчерашним рабовладельцам. Сотни миллионов рублей этой дани крепостникам выплатили крестьяне, разоряясь все более и более. Помещики не только награбили себе крестьянской земли, не только отвели крестьянам худшую, иногда совсем негодную землю, но сплошь да рядом понаделали ловушек, то есть так размежевали землю, что у крестьян не осталось то выпасов, то лугов, то леса, то водопоя.[1]
