Вернер Альбринг - Городомля. Немецкие исследователи ракет в России
Некоторые домашние животные должны были сидеть взаперти. Один немецкий инженер завел козу и построил для нее загон. Против воров он хотел повесить висячий замок. В магазине он не смог его купить. После многочисленных поисков и вопросов он обратился к директору острова. Тот не мог ему помочь в приобретении замка. Однако посоветовал опечатать дверь загона. Сургуч купить можно. Все смеялись, однако совет был серьезным. Ни один из русских не осмелится тронуть печать. За это может последовать лишение свободы.
В это время у Конрада заболел зуб. В поликлинике врач сказал: «вообще-то зуб я должен запломбировать, но это невозможно. Посмотрите, сломался электромотор у бормашины». Действительно, мотор не реагировал на включение. Конрад, который во второй половине дня был единственным пациентом, разобрал выключатель. Контакты были в порядке, значит, причина была в моторе. «Можно я разберу мотор и починю?» — спросил пациент. «Ну, конечно», — ответил врач, — «возьмите мотор с собой и почините». Конрад должен был заменить обмотку, проволоку для которой он взял у электриков в институте. Продолжающаяся зубная боль стимулировала быстрое выполнение работы. Наконец, Конрад упаковал отремонтированный мотор в свой портфель, пришел в клинику и встроил его. Зубной врач опробовал мотор, был очень доволен своим дельным пациентом и дружески усадил его в кресло.
Один раз каждое лето к всеобщей радости устраивалась прогулка на пароходе по большому широкому озеру. Несколько часов мы плыли на пароходе, иногда через узкие водные рукава, чаще по бескрайней водной поверхности.
Причалив возле какого-либо маленького мало населенного острова, мы устраивали пикник. В этих удаленных уголках озера мы плохо ориентировались. Географической карты мы никогда не видели. Даже у капитана не было карты, он в ней не нуждался, ему был знаком каждый уголок озера, он знал каждую мель. Когда я с моим маленьким сыном на руках стоял рядом с ним на мостике, он захотел доставить маленькому радость. Петер должен был встать на опрокинутый ящик, и ему было разрешено покрутить штурвал парохода. Мы были очень далеко от суши. Скоро появились пассажиры, сидящие на передней палубе, чтобы узнать, в связи с чем пароход делает уже второй круг на одном и том же месте. Все заулыбались, увидев очень молодого штурмана.
Телефонная связь между нашим островом и Осташковым осуществлялось по кабелю, проложенному по дну озера. Интересно, как этот кабель был проложен. Совсем не так, как это сделал Вернер фон Сименс в прошлом столетии, когда он со своим братом проложил кабель по дну Средиземного моря. Кабель, намотанный на большую бобину, и уложенный в трюм специального судна, опускался на дно. На озере Селигер это было осуществлено гораздо проще. В зимнее время, на замерзшее озеро рабочие положили в свободном состоянии кабель, соединяющий остров с сушей. Когда лед весной растаял, кабель опустился на дно озера.
То, что русские, несмотря на материалистическое мировоззрение и атеизм, были очень суеверными, я узнал еще в Блайхероде. Вместе со старшим лейтенантом Тюлиным мы ехали в открытом автомобиле на собеседование в Зюнгергаузен. Был прекрасный день, кругом стояли распустившиеся цветы, жужжали пчелы. Когда мы после заседания возвратились к автомобилю и заняли места на заднем сидении, я не заметил, что до меня мое место заняла пчела. Я это заметил только тогда, когда она меня ужалила. Я не мог пожаловаться, так как рядом со мной сидел офицер со многими орденами и медалями за храбрость. Однако я хотел рассказать о суеверии. На обратном пути через дорогу перебежала черная кошка. «Жалко, все коту под хвост, — сказал Тюлин — Не будет успеха в наших переговорах».
Когда я в одну из редких служебных поездок вместе с Иоганном Шмиделем и сопровождавшим нас русским инженером стоял в зале Московского вокзала, то обратил внимание, что там не было билетной кассы под номером 13. Мы видели 11,12, затем шли 14 и 15. Русский инженер объяснил, что многие граждане боятся покупать билеты в кассе 13 из-за того, что якобы поездка будет неудачной.
В Городомле после работы я обычно совершал прогулки. Однажды осенью, уже в сумерках, но при приятной теплой погоде, я ушел вдоль озера довольно далеко до самого дальнего уголка, где через протоку был проложен небольшой мостик. На мне было легкое светлое летнее пальто. Вдали я услышал шум мотоцикла. Он приближался ко мне. Чтобы не помешать ему на узком мосту, я остановился перед мостиком, на краю тропинки. Мотоцикл остановился перед мостиком, фара погасла. При свете луны я увидел, а также услышал, как водитель безуспешно пытается запустить мотор. Он ожесточенно нажимал на стартер. Когда, наконец, мотор завелся, мотоцикл покатился через мостик мимо меня, затем вдруг подпрыгнул и скрипя удалился.
Неделю позже коллега рассказывал о суеверии русских. Руководитель нашей электростанции сообщил, что дух старого отшельника Нила все еще бродит по острову. Он видел его собственными глазами. Вечером, проезжая на мотоцикле, мотор вдруг заглох перед мостиком на внутреннем озере и он никак не мог его завести. Когда он поднял голову, то на краю тропинки, большой и неподвижный, в белых одеждах, стоял отшельник. Он помчался через мост. Проезжая мимо приведения, мотоцикл опять неожиданно подпрыгнул.
Существовало много анекдотов, связанных с установленным строгим предписанием о секретности на острове. Новый принятый на работу местный фотограф захотел подзаработать. Он сделал фотомонтаж всех работающих немцев с подписями их фамилий. Это фото немцы охотно покупали, пока не услышали, что фотография является секретной и все экземпляры необходимо вернуть. На двух немцев, как инициаторов было наложено строгое взыскание, предположительно, по требованию русской инстанции.
Я уже рассказывал о нашем предположении, что все наши письма в Германию вскрывались над паром, и прочитывались специальной контрольной инстанцией. Один химик проделал опыт, заклеив конверт клеем, не растворимым в воде. Через несколько дней письмо как присланное вернулось без всяких комментариев. Однако с помощью одной хитрости можно было облегчить рутинную работу цензоров. Господин Магнус придумал способ. Он привык все исследования в своей области механики публиковать в специальных журналах. Эти исследования из Геттингенского времени он продолжал и в Городомле. Для этого он использовал свое свободное время. Как исследователь, он не хотел лишать себя удовольствия публиковать свои новые идеи в журнальных статьях. Он уже спрашивал русское руководство, нельзя ли не связанные с ракетостроением результаты исследований опубликовать в русских или немецких журналах. Обычно ответ звучал: «Нет, посмотрим, пишите ходатайство». Он писал и повторно напоминал, но ответа так и не получил. Он слишком хорошо знал методы чиновников. Эта процедура означала ни что иное, как длительную отсрочку отрицательного ответа.
