Ромэн Яров - Творцы и памятники
Нужна специальная станция при институте. И студентам будет от нее польза огромная: будущего создателя машин надо научить критически мыслить. А что, как не станция, где испытываются, отрабатываются новые идеи, более пригодна для этого. Обо всех своих соображениях Горячкин пишет в конце 1906 года докладную записку в департамент земледелия. Но действительные статские, тайные, коллежские, надворные советники, чиновники особых поручений, коллежские асессоры и секретари особенно не торопятся с рассмотрением доклада Горячкина. Нет, они не против машиноиспытательной станции при сельскохозяйственном институте. Она в самом деле нужна. Это они понимают. Но нельзя же так сразу. Написал докладную записку — и вот вам, пожалуйста, деньги! У департамента земледелия столько дел. Горячкин ездит в Петербург, просит, доказывает, уговаривает… Семь лет длятся хлопоты. Наконец в 1913 году станция открывается. В этом же году Горячкин из адъюнкт-профессора становится профессором.
«Крестьянин»
У крыльца двухэтажного белого дома с пристроечками по бокам стоял широкоплечий, приземистый человек в модном, с пелериною, пальто, оглядывался беспокойно.
— Не волнуйтесь, герр Гютте, — сказал вышедший из дома инженер Глинчиков, помощник Горячкина, — профессор сейчас будет. Он приходит на станцию ровно в два. Мы по нему часы проверяем.
Пунктуальность, о! Герр Гютте, представитель немецкой фирмы «Эккерт», производящей сельскохозяйственные машины, удовлетворенно кивнул. Эту черту очень ценят в Германии. С нее начинаются все остальные деловые качества. Наверное, не зря фирма послала на отзыв к Горячкину партию предназначенных для массового выпуска плугов.
Немец вынул из жилетного кармана большие серебряные часы, поглядел на них. Ровно два.
На дороге, опираясь на палку, появился человек, по виду очень похожий на крестьянина. Но где же профессор? Здесь и точность, наверное, понимают по-своему!
— Господин Гютте! — спросил подошедший Глинчиков. — Вы хотели видеть профессора Горячкина? Пожалуйста!
— Василий Прохорович, позвольте представить вам господина Гютте. Он привез плуги фирмы «Эккерт», что мы испытывали. Теперь он хочет познакомиться с результатами этих испытаний.
— Эккерт, Эккерт, — произнес Горячкин. — Знакомая фамилия. Я посещал предприятия вашей фирмы восемнадцать лет назад, когда только готовился начать свою деятельность в области сельскохозяйственных машин. Но ближе к делу. Мы испытали на станции плуги вашей фирмы. Должен вас огорчить: лемеха их никуда не годятся.
— Как это так! — воскликнул герр Гютте. — Наша фирма старая и солидная, вы сами только что упомянули, что приезжали к нам набираться опыта.
Горячкин пристально поглядел на посетителя.
— Для того чтобы объяснить вам свои методы, боюсь, придется потратить слишком много времени. Вкратце же можно сказать одно: и ваша фирма, и многие другие, к сожалению, не очень серьезно относятся к проектированию сельскохозяйственных машин. Большинство тех, кто этим делом занят, считает, что создать новинку — значит воспользоваться каталогом главнейших фирм. Конечно, если есть выдумка, фантазия, машина может получиться яркой, пестрой, красивой, порой с оригинальными патентуемыми узлами. Но нет главного — глубокого понимания теоретических основ работы.
Герр Гютте молчал. Ему нравился подход профессора, его рассуждения. Конечно, без теории вряд ли можно придумать что-нибудь стоящее. Но, с другой стороны, сомнительно. В Германии много заводов сельскохозяйственного машиностроения; они выпускают разнообразную продукцию. Где и разрабатывать теорию, как не там. А чем располагает господин Горячкин? Сараем, в котором стоят образцы присланных на испытание машин, да небольшой слесарно-механической мастерской.
— Вижу, вы сомневаетесь, — угадав мысли Гютте, сказал Горячкин. — Я мог бы здесь, на дорожке, палочкой нарисовать схематический чертеж вашего плуга, показать направление действующих сил — и вы бы, пожалуй, мне поверили. Но слепой вере нет места в науке. Только опыт, только эксперимент!
Профессор быстро зашагал к зданию. Герр Гютте — старый солдат, плечи развернуты, шаг широкий, прямой — еле поспевал за ним. Вошли в дом. Пахло свежей краской. Новые доски пола пружинили под тяжелой поступью приезжего. Не доделали пол, не довели до конца простую работу! Герра Гютте снова охватили сомнения.
— Осторожно, не зацепитесь, — предупредил профессор. — Здание еще только достраивается. Прошу сюда.
Он распахнул дверь — и гость застыл на пороге. Вдоль стен шли стеллажи, а на них приборы, приборы, приборы…
— Люблю конструировать, — сказал Горячкин. — Пожалуй, лучшие мои часы — это те, которые я провожу за чертежной доской. Но я не разрешаю себе заниматься проектированием сельскохозяйственных машин — их и так слишком много. Я проектирую приборы, потому что они позволяют проводить всесторонние измерения, а без этого нет науки. Мы создали здесь более тридцати приборов. Вон динамометр, с помощью которого я измерял качество вашего плуга. Его погрешность — всего лишь три процента… Я объясню вам устройство приборов, которыми пользовался при работе над вашим плугом, и методы испытаний. А вы уж тогда сами решите, стоит выпускать плуги, образцы которых вы привезли, или нет
Через несколько часов герр Гютте поднял голову от листов бумаги, исчерченных рукой профессора.
— Достаточно, господин Горячкин. Я убедился в вашей правоте. Немедленно сообщаю в Германию о результатах испытаний. Мы подготовили к выпуску еще один тип плугов — не будет ли господин профессор настолько любезен испытать и их образцы?
— Почту за честь, — сказал Горячкин.
Председатель совета профессоров
Лето 1919 года. Все сместилось, все пришло в движение. Грохот сталкивающихся нового и старого миров слышен на всех континентах. Казалось бы, что может быть дальше от политических перемен, чем тот мир, в котором живет профессор Горячкин? Пахать, сеять, убирать урожай люди должны при любой власти. Вопрос лишь в том, как это раньше делалось з России и как будет теперь. Вождь нового государства говорит: «…Наша обязанность и долг… самое отсталое производство, земледельческое, сельскохозяйственное, поставить на новые рельсы, чтобы его преобразовать и превратить земледелие из промысла, ведущегося бессознательно, по старинке, в промысел, который основан на науке и завоеваниях техники…»
Профессор Горячкин всегда был далек от политики. Но то, о чем говорит Ленин, ему хорошо известно, и ему ли, сыну, внуку и правнуку крестьянина, самому так близко стоящему к земле, не понимать крестьянских нужд? И поэтому все его симпатии на стороне революции.
