Н. Никитин - Преступный мир и его защитники
Как объяснила обвиняемая, кислоту она купила в день преступления в аптеке, специально для чистки медной посуды.
Сам пострадавший — довольно красивый человек, лет 37, с небольшой черной бородкой. Через всю голову его проходила широкая повязка, скрывавшая поврежденный глаз. По профессии он — конторщик и служил на Александровском сталелитейном заводе. Вместе с ним в суд явилась также и его жена, бывшая горничная Франциска, из-за которой, главным образом, разыгралось преступление.
Как муж, так и жена Иокимас дали неблагоприятные для подсудимой показания, называя ее взбалмошной женщиной.
— Никогда я не думал на ней жениться, никакой любви не питал, а смотрел на нее просто как на самую обыкновенную любовницу, — откровенно признался Иокимас. — Она и до меня уже имела тесное знакомство с некоторыми мужчинами.
Остальные свидетельские показания мало внесли нового в собственное признание подсудимой, подтвердив лишь данные обвинительного акта.
Находя виновность ее вполне доказанным фактом, товарищ прокурора Бибиков поддерживал обвинение.
Присяжный поверенный Адамов в своей защитительной речи набросал яркую характеристику главных действующих лиц этого дела — беззащитной женщины, горячо привязавшейся к своему недостойному избраннику, и ее бездушного, эгоистичного любовника, сердцем которого руководили простой, холодный расчет и животное чувство. По мнению защитника, присяжные заседатели должны проникнуться тяжелым, безотрадным положением исстрадавшейся женщины-матери и прийти ей на помощь своим гуманным вердиктом.
Рассмотрение этого дела затянулось до 3 часов ночи.
После непродолжительного совещания присяжные заседатели признали факт обезображения доказанным, но Теклу Вержхницкую, совершившую преступление, в припадке умоисступления.
Резолюцией суда она была оправдана.
ПОХОЖДЕНИЯ ТРАХТЕНБЕРГА
В 1900 году крестьянин Быковский, приискивая для себя место артельщика или рассыльного с гарантией денежного залога, поместил объявление в газетах.
Вскоре после этого он получил письмо от купеческого сына В. Ф. Трахтенберга, который предлагал ему должность и просил зайти для переговоров 9 января. Быковский отправился по указанному адресу и увидел перед собой представительного молодого человека. Последний принял его очень любезно и, назвавшись Трахтенбергом, объяснил, что имеет в Петербурге электротехническую контору и, кроме того, состоит агентом Российского страхового общества и что поэтому он очень нуждался в расторопном артельщике для исполнения различных денежных поручений. Быковский охотно согласился поступить на эту должность и представить залог в 400 рублей с тем, чтобы деньги были внесены в государственный банк, а в руках В. Трахтенберга находилась только одна квитанция.
В тот же день оба они пришли в государственный банк, и артельщик вынул из кармана свидетельство 4-процентной государственной ренты, билет 3-го с выигрышами дворянского займа и 5-процентную облигацию житомирской узкоколейной железной дороги, всего по курсу на сумму 402 рубля. Увидев процентные бумаги, В. Ф. Трахтенберг отобрал их у артельщика и, выдав взамен вексель на 400 рублей, отправился с ними в отделение банка. Через несколько минут он возвратился обратно и объявил Быковскому, что его залог сдан в кассу, но квитанцию он может получить только на другой день. Однако прошло несколько дней, а о квитанции не было ни слуху ни духу. Артельщик стал волноваться, но В. Трахтенберг успокоил его и выдал извещение на печатном бланке о том. что процентные бумаги были внесены в государственный банк. Не видя на бланке фамилий ни кассира, ни контролера, Быковский усомнился в его действительности и справился в банке. Подозрение его не замедлило подтвердиться. Оказалось, что В. Трахтенберг никаких ценностей в государственный банк не вносил. Встревоженный артельщик обратился за разъяснениями к своему «хозяину», который стал уверять, что залог находится в сохранности.
— Если вы беспокоитесь, возьмите всю мою квартирную обстановку в обеспечение, — предложил Трахтенберг.
Между тем ни конторы, ни агентства у него не оказалось, и Быковскому пришлось исполнять роль простого лакея. В конце концов В. Трахтенберг скрылся вместе со всем своим имуществом.
Обманутый артельщик обратился к прокурору с жалобой, и на другой же день 31 января В. Ф. Трахтенберг поспешил возвратить ему выигрышный билет, а в счет остальной недостающей суммы залога выдал сторублевый вексель от имени дворянина Э. Шафрата. Вексель этот также оказался результатом неблаговидной проделки Трахтенберга с музыкальным магазином купца Бормана. Взяв из магазина перед Рождеством дорогое пианино, В. Трахтенберг в январе продал его за 200 рублей мебельному магазину «Взаимная польза». Из этих денег он получил наличными только 100 рублей, а на остальную сумму — вексель дворянина Шафрата.
В результате В. Ф. Трахтенберг был привлечен к уголовной ответственности и предстал перед санкт-петербургским окружным судом. Дело это рассматривалось во 2-м отделении, с участием присяжных заседателей.
Обвиняемый — молодой человек, 21 года, с худощавым интеллигентным лицом. Одет он был очень прилично, с высоким воротничком, в пенсне, и держался на суде вполне непринужденно.
Бывший студент Императорской военно-медицинской академии, происходящий из состоятельной купеческой семьи, постоянный посетитель клубов и легкомысленный жуир — Трахтенберг был известен всему веселящемуся Петербургу, — Немудрено поэтому, что еще задолго до начала заседания весь зал суда и коридоры были переполнены разнообразной публикой, интересовавшейся исходом данного дела и его деталями. Большинство этой публики составляли студенты военно-медицинской академии, правоведы, студенты Санкт-Петербургского университета и дамы, для которых личность подсудимого, приобретшего большую популярность своей широкой жизнью, имела особый интерес.
Обвинение поддерживал товарищ прокурора Завадский.
Из свидетельских показаний выяснилось, между прочим, что подсудимый никакими делами не занимался и, по большей части, проводил время вне дома, возвращаясь поздно ночью. Но у него водились, по-видимому, большие деньги: имел выездного лакея-черкеса и обезьяну, собрал редкую коллекцию старинных монет и ни в чем себе не отказывал. Для езды он обыкновенно держал помесячно лошадей, щедро давал кучерам на чай, квартиру отделывал по собственному вкусу, затягивая потолки материей и обклеивая дорогими обоями; имел много ценной бронзы и фарфора, роскошные ковры, пианино и различные художественные вещи. В общем, стоимость его обстановки определялась в сумме до 10 000 рублей. Жил он совершенно одиноко, без родных, окруженный только слугами. И вдруг в этой беспечальной жизни произошел резкий переворот. Средства у Трахтенберга оскудели, появились настойчивые кредиторы, и, чтобы спасти от описи свое имущество, он пытался перевести его на чужое имя. Однако это ему не удалось, и он уехал в Москву, бросив нанятого артельщика, залогом которого он воспользовался для поправки своих обстоятельств. Но и в Москве ему не повезло: он попался в проделке, и о нем возникло другое дело в московском окружном суде. Что это за дело — Трахтенберг не хотел объяснить, называя его маловажным. Посаженный в московскую пересыльную тюрьму, он вскоре же вследствие жалоб обманутых артельщика и хозяина музыкального магазина был препровожден в Петербург.
