Штурм Берлина - Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин
Уже совсем стемнело, когда подошли наши главные силы. Улицу во всех направлениях пронизывали трассы снарядов. Бой разгорался.
Теперь наша задача заключалась в том, чтобы, оставаясь на месте, по вызову (сигнал ракетой) помогать пехоте и автоматчикам.
В это время из-за угла снова раздался выстрел. Гусеница рядом стоящего .танка оказалась подбитой, но его экипаж развернул пушку в сторону выстрела и открыл огонь. Мы добавили. Два снаряда продырявили закопанный на перекрёстке немецкий танк.
Ради безопасности мы изменили место стоянки, так как по вспышкам выстрелов нас могли засечь.
– Вот и добрались до Берлина, – сказал мне заряжающий. – Тут им и конец.
– Конец близок, да голенького и с пояском добавить придётся, – кто-то ответил ему.
На языке танкистов "голенький" – это осколочный снаряд, а о "пояском" – бронебойный.
До рассвета осталось часа полтора.
Чуть начало сереть, мы завели машины и двинулись дальше.
И вот в тот момент с чердака какого-то дома фаустники открыли огонь. Наш танк загорелся. Я подал машину назад; товарищи принялись забрасывать пламя шинелями и одеялами. Дышать становилось всё труднее и труднее. На несколько мгновений я оторвался от рычагов управления й передал наверх огнетушители. В течение нескольких минут пламя удалось загасить, но мотор начал "чихать", так как горючее поступало плохо. Мотор заработал лишь после того, как питание его было переключено с кормового бака на бортовой.
Пока мы гасили пожар, остальные машины продвинулись вперёд метров на сто, и наше место сразу же занял другой танк.
МЛАДШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ В.ТАГАНЦЕВ
Встреча в тоннеле
23 апреля полк, в составе которого действовал наш батальон под командой гвардии капитана Волощуна, прорвав глубоко эшелонированную оборону немцев на ближних подступах к Берлину, вступил в город. Здесь нам сразу пришлось разбиться на мелкие штурмовые группы, от трёх до десяти человек в каждой. Я был парторгом батальона, но тоже вошёл в одну из групп.
Моя группа в составе пяти человек одной из первых завязала с противником бой внутри Силезского вокзала. В первые дни боёв в Берлине сопротивление, которое мы встретили в Силезском вокзале, было, я бы сказал, самое сильное. Немцы засели в станционном здании, в окнах установили станковые пулемёты, на чердаках укрыли снайперов.
Я решил ворваться в это здание с тыла, через одно из окон, выходящих на перрон. Нырнув в окно, мы оказались в коридорчике, потом на лестнице, выводившей в комнаты, из которых немцы вели огонь по улице. В некоторых комнатах немцы оборонялись уже от наших бойцов, проникших в здание. Старший сержант Быковский загнал группу противника в крайнюю комнату. Они заперлись в ней. Быковский позвал меня на помощь. Я схватил топор с пожарной доски и стал взламывать дверь. Когда дверь была взломана, мы забросали немцев гранатами. В этой комнате оказалось двенадцать немцев. Ни один из неё не вышел. Покончив с ними, мы поспешили на помощь товарищам, дравшимся на третьем этаже. Я услышал, что в одной из комнат за железной дверью строчит пулемёт. Попробовал взломать дверь, но она не поддавалась. Тогда я приказал своей группе остаться здесь и наблюдать, чтобы ни один из немцев не удрал, а сам спустился вниз, выскочил через окно, побежал на командный пункт майора Волощука и доложил ему, что требуется помощь артиллерии. Но замеченный мною пулемёт снаружи так хорошо замаскирован, что артиллеристы его не видят. Тогда майор Волощук берёт телефонную трубку и вызывает танкового командира. Не прошло и десяти минут, как подошёл танк "ИС". Я побежал показать танкистам место, откуда виден немецкий пулемёт. Вдруг меня оглушило. Это разорвался рядом с танком фаустпатрон. Я подумал: заметили, проклятые, и закричал во весь дух танкистам:
– Товарищи, видите на третьем этаже окно со шторой, там пулемёт. Танкисты с первого выстрела сбили этот пулемёт.
После этого я бегом вернулся к своей группе и продолжал бой внутри здания. Мы ворвались в тоннель, по которому проходили рельсы узкоколейки. Света не было; преследуя немцев, мы освещали карманными фонариками рельсы, вагонетки, кабины лифтов и разные тёмные закоулки. В какой-то маленькой конурке горела тусклая лампочка. Когда мы приблизились, из этой конурки выглянули две молоденькие девушки. Не успел я подумать: до чего похожи на наших русских, как они закричали по-русски и. бросились нас обнимать и целовать. Это* действительно, были русские девушки. Девушки сразу сказали, как их звать. Одну звали Рая, другую – Маруся. Они были угнаны немцами из Сталинградской области.
– Родненькие, дождались вас, кончилась наша каторга, – говорили они со слезами на глазах и тащили нас куда-то.
Они обязательно хотели угостить нас пивом. Мы вошли в подземелье, оказавшееся рестораном. Немцы только что убежали отсюда. Выпив с девушками по кружке пива, мы попросили их быть нашими проводниками. Они пошли вперёд, показывая нам все подземные норы, в которых могли ещё скрываться гитлеровцы. Потом мы простились с этими девушками, поблагодарили их и обещали встретиться с ними на родине.
Письмо санинструктора
Это письмо, полученное редакцией по почте, не имеет подписи. Вместо подписи автор сделал приписку: "Служу санинструктором в самоходном артполку, за участие в штурме Берлина награждена орденом Славы 3-й степени и медалью "За отвагу".
Наш самоходный артиллерийский полк наступал вместе с танкистами. Мы мчались вперёд, прижимаясь к горячей от солнца и стрельбы броне. О своём виде не буду говорить – вся пыль и грязь с гусениц летели на меня. С левого фланга противник открыл по нас огонь из нескольких пушек, но самоходки благополучно проскочили под огнём, и, развернувшись, стали бить по пушкам противника. Противник открыл огонь и с правого фланга. Что тут делалось! Бойцов самоходчиков и танкистов много, а из медработников я одна. Раненые падали, и во всех концах раздавались голоса: "Нина, помоги, оттащи". Я совсем забыла, что и меня могут ранить, соскочив с брони, я забегала, стараясь скорее перевязать всех раненых и оттащить их в укрытие. Командование обдумывало, как удобнее и выгоднее провести манёвр. Если отходить назад, противник будет бить по жалюзи и бензобакам, а оставаться тут невозможно -две самоходки уже горели, я перевязывала обгорелых водителей. Принято было решение: отвести самоходки в сторону и зайти немцам в тыл. Легко раненных посадили на самоходки, а тяжело раненных оставили со мной. Другого выхода не было.
Я перетащила пятнадцать раненых в подвал одного сарая. Под бинтовала их. Делая уколы, я вспомнила, что самоходки ушли и со мной не осталось ни одного здорового бойца, а противник в трёхстах метрах. Я подумала, что всё-таки надо вести наблюдение, взяла у одного танкиста бинокль и выбежала со своим автоматом из сарая. Напротив был какой-то блиндаж. Я не знала, есть ли там кто-нибудь, решила на всякий случай проверить. Что это был за момент, когда я спускалась в блиндаж! Сердце отчаянно билось и в голове.- тысяча мыслей. А вдруг меня убьют, что тогда будет с ранеными? Они останутся одни, и их тоже убьют. Много передумала я в эти секунды. Но итти надо было. Опасности здесь не оказалось. В блиндаже прятались от обстрела три гражданских немца и две немки. При виде меня они подняли руки. Мне надо было только проверить, нет ли у них оружия. Проверила, ничего не нашла и побежала назад. Немецкий снайпер, наверно, меня уже раньше засёк. Когда я перебегала улицу, он стал бить из-за камня. До ранения я служила в пехоте, знала, как и где надо маскироваться, где пробежать, где упасть и пролежать минутки четыре, а потом бежать в противоположную сторону. Я сама была снайпером раньше, так что легко запутала этого снайпера. В общем добралась до подвала. У раненых всё было хорошо.
