Василий Грабин - Оружие победы (иллюстрации оригинала)
Этот неприятный эпизод был единственным. Все прибывшие к нам конструкторы работали хорошо, с желанием по-настоящему нам помочь. Многие из них имели хорошую теоретическую подготовку и практический опыт. Велик был соблазн оставить работать их у себя. Но, конечно, это было бы нечестно по отношению к тем КБ, которые отнеслись к нам так дружески.
Однажды, в самый разгар работы, директор сказал мне, что завтра на заседании правительства будет рассматриваться вопрос о пушке Ф-22. Нас вызывают в ГВМУ. Передо мной встал вопрос: какой материал готовить? К сожалению, завод так и не получил отчета полигона об испытаниях. Неизвестно, что и в какой форме там было записано. Пришлось просмотреть все письма, которые я посылал в КБ с полигона, свои записи, вспомнить все этапы прохождения испытаний. Пригласил к себе конструкторов и руководителей опытного цеха. Вместе проверили, что уже сделано по доработке и изготовлению новых деталей и агрегатов для опытного образца, определили ориентировочный срок окончания работ, время, необходимое для заводских испытаний, и на основании всего этого я составил конспект моего выступления.
В ГВМУ нас с Леонардом Антоновичем принял Павлуновский и попросил доложить о ходе работ. Поинтересовался, как нам помогают другие КБ. Разумеется, ничего, кроме хорошего, я сказать не мог. Спросил Павлуновского, как будет поставлен вопрос о пушке на заседании правительства, но он ответил, что ему пока ничего не известно. «Вот и готовься», — подумал я.
В приемной, в Кремле, когда мы туда прибыли, уже было множество и военных и штатских.
Я не думал, что все они приглашены по нашему вопросу. Состояние дел, как мне казалось, не требовало для обсуждения столько людей. Но когда в зал заседаний пригласили тех, кто вызван по поводу пушки Ф-22, все находившиеся в приемной устремились к двери. Мне стало даже не по себе. Военные все с ромбами, а штатских — тоже, по-видимому, товарищей ответственных — и не сосчитать. Если бы пушка выдержала испытания, тогда бы не страшно, а тут…
В зале заседаний были Сталин (он стоял у стола), за столом — Молотов (он председательствовал), Ворошилов, Орджоникидзе, Межлаук и еще несколько человек. Вошедшие расселись, а Сталин, по своему обыкновению, принялся ходить по залу.
С докладом выступил знакомый мне инженер Артиллерийского управления. Он начал читать подготовленный текст о результатах испытаний. В основном это был перечень недостатков пушки: полуавтомат работает ненадежно, подъемный механизм при выстреле сдает, рессоры ломаются, и еще, и еще, и еще…
Доклад вернул меня к недавним дням на военном полигоне, и я заново пережил все. Очень тяжело было мне слушать это, да еще в таком месте — в Кремле! Я забыл все, что готовил к выступлению. Мертвая тишина стояла в зале, когда докладчик читал о том, что случилось при последнем выстреле. Наверно, мне было бы легче, если б не эта мертвая тишина. Снова, точно наяву, на моих глазах взметнулась, повернулась и грохнулась на бетонную площадку вращающаяся часть пушки.
Наконец докладчик огласил приговор: «Пушка Ф-22 испытания не выдержала» и умолк.
Недолго пришлось мне предаваться своим переживаниям.
— А теперь послушаем Грабина, что он нам скажет, — предложил Сталин.
Я был готов защищать творение нашего коллектива. Я видел лица моих товарищей — все наше КБ… Но с чего начать?
— Ну-ну, давайте, товарищ Грабин, скажите, как вы оцениваете положение и что думаете делать, — подбодрил меня Сталин.
Я начал с того, что все перечисленные докладчиком недостатки действительно существуют. Недостатков много, но главных три. Постарался как можно убедительнее рассказать уже известное читателю о полуавтоматическом затворе, который мы решили заменить новой, чрезвычайно простой конструкцией — уже запустили ее в производство; объяснил причины разрушения лобовой коробки и верхнего станка; упомянул о рессорах, которые наш завод делал впервые, совершенно не имея опыта. Мы предполагаем проконсультироваться в автомобильной промышленности, имеющей в этом деле огромный опыт, и дать заказ для опытного образца заводу «Рессора».
Затем выступил инспектор артиллерии Роговский. Он сказал, что пушка с предусмотренным нами дульным тормозом не нужна и что нашу новую гильзу армия не примет: надо использовать патрон от 76-миллиметровой пушки образца 1902/30 годов, так как «у нас большие запасы этих патронов».
— Вы не могли бы убрать дульный тормоз и заменить новую гильзу на старую? — спросил меня Сталин.
— Можем, но мне хочется обосновать необходимость применения дульного тормоза и новой гильзы и показать, что повлечет за собой отказ от того и от другого.
И я начал объяснять, что дульный тормоз поглощает около 30 процентов энергии отдачи. Он позволяет создать более легкую пушку из дешевой стали. Если мы снимем дульный тормоз, пушка станет тяжелее, потребуется удлинить ствол и, возможно, придется применить высоколегированную сталь. Коли нужно будет усилить мощность пушки и ее бронепробиваемость, новая гильза позволит нам увеличить пороховой заряд. А при старой гильзе 76-миллиметровой пушки образца 1902/30 годов это практически исключено.
Инспектор артиллерии Роговский, однако, настойчиво требовал снять дульный тормоз и заменить камору, рассчитанную на новую гильзу, старой каморой. Его активно поддерживали другие военные. Победило большинство.
Я настоятельно просил уменьшить угол возвышения ствола с 75 до 45 градусов, что облегчило бы пушку и упростило ее, но военные требовали сохранить тот же угол возвышения. Победило опять большинство. Прошло совсем немного лет, и в ходе Великой Отечественной войны выяснилось, что большинство не всегда бывает право.
Решение снять дульный тормоз и отказаться от новой гильзы практически означало, что мы должны не дорабатывать, не улучшать первый опытный образец, который испытывался на полигоне, а заново перепроектировать почти всю пушку. Пришлось изъять из цехов все спущенные нами чертежи видоизмененных механизмов, кроме чертежей на полуавтомат затвора — намечаемые переделки на него не влияли. Работа усложнялась и удлинялась, а срок подачи опытного образца не изменился.
Когда определился вес системы — по чертежам теперь приблизительно 1650 килограммов, то есть на 200 килограммов больше первого опытного образца, — и была разработана рессора, которая тоже изменилась по сравнению с первым опытным образцом, я поехал в НКТП для консультации, а затем на завод «Рессора». Встреча с главным конструктором была приятной. Человек приветливый, деловой, он, не откладывая на завтра, сразу же ознакомился с нашим проектом и расчетами. Выяснилось: все это заводу посильно. Подписали договор. В условленный срок завод подал нам рессоры, которые на испытаниях показали гораздо большую живучесть, чем наши.
