Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
«Президентский процесс» натолкнулся на сопротивление Верховного Совета в первый же день. С трудом согласились включить вопрос о президентстве в повестку дня сессии, но отказались назначить день Съезда. Мы с Шахназаровым долго составляли концепцию президентской власти. Вчера она была роздана членам Верховного Совета, в четверг обсуждали на ПБ (об этом особо). На 27 февраля намечено ее обсуждение Верховным Советом и будет назначен день Съезда (М. С. предложил на ПБ — 6–7 марта). Если Верховный Совет не согласиться, М. С. оказывается в положении почти краха.
Ходят (и в ВС тоже) три идеи:
— референдум и потом избрание всем населением. Это значит оттяжка надолго.
— просто переименовать Горбачева. из председателя Верховного Совета в президента: предлагают те, кто боится, что кто-то проскочит вместо М. С.
— избирать президента на Съезде альтернативно, тайным голосованием.
М. С., который совсем недавно и слышать не хотел слова «президент», за третий вариант — как самый честный.
Из реплик в узком кругу, из звонка мне Р. М., я почувствовал, что Горбачев готов уйти. Великое дело он уже сделал, и теперь сам народ, которому он дал свободу, решает свою судьбу. как хочет и как сможет.
Впрочем, держит его чувство ответственности и надежда, что все таки еще можно упорядочить процесс.
На ПБ все члены, кроме Лигачева, брали слово и говорили «за» президентство. Но, когда возник вопрос о Пленуме ЦК (по Уставу) Е. К. хотел подбросить дохлую кошку: яростно, побелев требовал, чтобы Пленум собрать до Съезда народных депутатов, чтоб ЦК, партия (ЦК) выдвигала президента, предложила его Съезду. Произнес речь: партия это единственное, что осталось и на что еще можно опереться, чтобы спасти все. Если будем пренебрегать партией — «все!»
Его поддержал Рыжков.
М. С., как всегда, сходу поддался Лигачеву, сильно покраснев, не поняв замысла. Стал говорить «о роли партии» и с календарем в руке вычислять, когда бы можно было созвать Пленум (идут выборы в РСФСР и других республик).
Спас положение (как ни странно — если судить по антигорбачевскому Пленуму МГК накануне), присутствовавший на ПБ Прокофьев (первый секретарь МГК). Встал и сказал: если Пленум ЦК предложит президента — дело будет провалено. Верховный Совет скажет: ага, шестую статью Конституции вы отменили, а хотите оставить все по-старому, сохранить монополию и власть партии через президента. И завалят.
Это всех отрезвило, в том числе и М. С. Пленум назначили на 11 марта.
Но неизвестно, согласится ли ВС на 6–7 марта — дату созыва Съезда.
Яковлев каждый день заходит, приносит «размышления», которые у него идут на пару с М. С. Судя по выводам А. Н., Горбачев решился отпочковаться от ПБ (опять с опозданием на год, если не больше) и перенести центр власти «в президентство».
Зачем тогда собирает каждую неделю ПБ, — чтоб они обсуждали бумаги, из которых выглядывает «смертный приговор» большинству из них.
Яковлев считает, что «они» уже работают против него вместе с армией и КГБ. И паника дует оттуда, и погромные настроения оттуда (чтоб спровоцировать народ на требование железной руки!). Яковлев мыслит, что и Нина Андреева, и совсем одуревший от антисемитизма еврей Евсеев, и Васильев (из «Памяти») — платные агенты КГБ (но не Крючкова, которым манипулирует команда более или менее порядочного Чебрикова). А. Н. показал мне протокол партактива Лубянки — это программа ниноандреевского переворота, упакованная в традиционные фразы (требования к М. С.) и «обещания» навести порядок.
На что же опираться М. С. в такой ситуации? Народ он оттолкнул пустыми полками и беспорядком, перестроечных партийцев — объятиями с Лигачевым; интеллигенцию — явной поддержкой Бондарева, Белова, Распутина; националов — тем, что не дает им полной свободы, либо не спасает одних от других.
Упущен шанс. Когда надо было сразу после январского Пленума в чрезвычайном порядке, в нарушение конституционной нормы созвать Съезд народных депутатов. Сыграть на том, что они сами полномочны решать, законно или незаконно они собрались в Москве, и быть избранным Президентом. Пускай потом визжали бы правые и левые. Но они имели бы дело с Президентом страны!
Сходил на митинг на Смоленскую и Зубовскую. Организация, охрана, явно платные «носители» лозунгов-транспорантов. Ю. Афанасьев объявил, когда слились потоки и со стороны Парка культуры, что пришло 500 000 человек. Визуально и по опыту первомайских демонстраций на Красной площади — скопилось тысяч 100… Главные темы: против нагнетания паники и затравливания, организованной якобы властями, чтоб сорвать митинги; за Гдляна; против президентства.
Ни одного доброго слова об М. С., хотя кое-кто призывал его устраниться, а некий Кузнецов всю политику Горбачева назвал преступлением и т. д.
Резолюция, зачитанная Ю. Афанасьевым — довольно «лояльная». Общий смысл всего действа — ликвидация «существующего порядка» и замена людей у власти.
Напрашивается аналогия: Николай II — манифест 1905 года. Дал свободу, но хотел, чтоб ею пользовались по его усмотрению. В результате — восстание.
Да, то, что олицетворяет Афанасьев и Ко, это уже партия. Партия низвержения существующего, партия демагогии, неизбежной в такой ситуации — без нее к власти не прорваться.
М. С. (возвращаюсь к наблюдениям на службе) «ведет дело» к реальной многопартийности. Иначе не могло бы появиться записки за подписью Кручины и Павлова (зав. правового Отдела ЦК) об инвентаризации партийного имущества и подготовке отдачи всего того, что принадлежало партии-государству (шифроинформации и связи, закрытых телефонов, огромных партийных зданий, охраны ГБ, обслуги, непомерной для просто политической партии и т. д.) Срок — два месяца.
Яковлев все меня спрашивает, когда ему подавать в отставку из ПБ. Я ему говорю: твой уход даст окончательный ответ на митинговый вопрос: «С кем Вы, Михаил Сергеевич?» Об отставке Яковлев говорил и с М. С. Сначала Яковлеву предназначалось вице-президентство. Но даже Президиум Верховного Совета эту должность не принял. Значит, максимум — член кабинета президента… «В партии (т. е. аппарате, пусть высшем) я не останусь», — твердил мне Яковлев.
Что еще из событий последних дней? Ответы М. С. «Правде» по германскому вопросу. Их я сделал за одно утро. Он меня искал по городу, нашел из машины и переделал заказ: до этого лишь о войсках (195 тысяч) хотел говорить «Правде», а теперь и о том, и о ГДР-ФРГ. Воспринято было везде правильно.
Как сказал тот же С. Кузнецов на митинге — «заходящая звезда, свет которой еще чуть-чуть виден на Западе».
На ПБ 6 часов обсуждали Устав КПСС и пришли в конце концов к выводу, что «в старые меха» влили много нового вина, но меха очень чувствуются. Фролов выступил против употребления слова «демократический». Если б кто другой сказал такое, М. С. пренебрег бы. А тут сразу «послушался». Ну, что ж и от Ваньки бывает польза с его нахальством.
