Роберт Святополк-Мирский - Пояс Богородицы.На службе государевой – 4.
За это время с князем произошло нечто совершенно ужасное — он едва не лишился жизни.
А было так.
Напевая одну из любимых украинских песен и умиленно прислушиваясь к тому, как булькают в его огромном желудке только что выпитые напитки, князь неторопливо шагал по неширокой лесной дороге к поляне, где его ждали зайцы, как вдруг из кустов по обе стороны дороги бесшумно выскочили пятеро крепких молодцов с укрытыми под черными платками лицами и схватили князя под руки, первым делом заткнув ему рот какой-то вонючей тряпкой.
Однако тут у нападающих вышла некоторая заминка, потому что у князя от страха и неожиданности сразу подкосились ноги, и сам он идти никак не мог, а вес и объем тела Михайлушки был так велик, что даже пятеро сильных на вид людей не могли с ходу его поднять. Тем не менее после нескольких попыток это им удалось и, сопя от напряжения, они потащили перепуганного насмерть князя куда-то в глубину леса. Там они завязали ему глаза, погрузили на подводу и с полчаса возили по лесу, петляя по каким-то ухабистым дорогам.
Когда они сгрузили его, посадили на пень и развязали глаза, князь увидел себя на небольшой поляне.
Прямо перед ним с ветки крепкой осины свисала петля из толстой веревки, под ней — обрубок бревна, а рядом стоял один из похитителей и неторопливо смазывал петлю куском сала.
Князь едва не потерял сознание, но ему подсунули под нос тряпку, смоченную едким уксусом, и он снова пришел в себя.
Один из похитителей встал напротив, развернул какую-то бумагу и торжественным голосом начал читать:
— Мы, верные дворяне и подданные короля польского и великого князя литовского Казимира, входящие в тайную Гильдию защитников державы, постановили. Первое. Представленные Гильдии документы и свидетельства относительно имевших место летом
прошлого 1479 года заговора с целью захвата престола и покушения на жизнь его величества считать убедительными. Второе. Вину изменника и предателя князя Михаила Олельковича признать безусловно доказанной. Третье. За вышеуказанные преступления, а именно: измену отчизне, покушение на жизнь короля, незаконное посягательство на трон и корону —приговорить князя Михаила Олельковича к смертной казни через повешение. Четвертое. Привести приговор в исполнение без права последнего слова подсудимому немедленно после того, как вышеупомянутый преступник будет схвачен. Подписано всеми членами Гильдии.
Закончив чтение, похититель свернул бумагу и, кивнув головой людям, державшим Олельковича за руки и плечи, коротко приказал:
— Исполняйте!
Олельковича, мычащего, с вытаращенными глазами, поставили на обрубок колоды, набросили на шею петлю и аккуратно затянули ее.
— Помолимся, — сказал читавший приговор, и все
перекрестились.
Поскольку слово «помолимся» служило условным паролем, Степан Ярый, который ожидал рядом в зарослях, внезапно вылетел на поляну верхом и, выражая неслыханное удивление, громко и властно спросил:
— А это еще что такое? Что здесь происходит?
Все вышло даже лучше, чем предполагалось, потому что князю Михайлушке удалось выплюнуть изо рта кляп и он заорал во весь голос:
— Помогите! Я князь Олелькович! Меня схватили убийцы…
Это дало Степану дополнительный козырь в дальнейшей игре.
— Как? — возмущенно воскликнул он, выхватывая саблю. — Князь Михаил Олелькович — величайший ум княжества, мудрейший и благороднейший православный вельможа! Как вы посмели поднять на него руку, вонючие псы?! Я изрублю вас на кусочки!
Первым взмахом сабли Степан рассек веревку, и князь Олелькович свалился на землю, хрипя и хватаясь за узел на шее, что на некоторое время лишило его возможности наблюдать отлично поставленный спектакль.
Все было разыграно, как по нотам, благодаря многочисленным предварительным репетициям. Даже вишневый сок, словно густая кровь, появлялся на телах мнимых раненых. Фабула маленького представления заключалась в том, что Степан был на коне, а похитители пешими, хотя их лошади стояли в стороне наготове. Первыми ударами Степан «ранил» двух, и они, обливаясь мнимой кровью, при помощи товарищей отступили к лошадям, пока пятый на глазах полубесчувственного Олельковича отчаянно дрался со Степаном, а после сокрушительного удара противника, пошатываясь, бросился к своей лошади, и все пятеро мгновенно умчались, скрывшись в зарослях. Теперь их задачей оставалось лишь незаметно выбраться из пределов окружающего Слуцк леса и, переодевшись, скакать домой в Белую, что им без труда удалось, потому что князя к тому времени еще никто не хватился.
Степан же приступил к выполнению своего плана и в этом тоже преуспел полностью.
Он представился князю как сын небогатого литовского дворянина, как рьяный защитник православия и борец против засилья католичества.
Ну что тут говорить — Степан был умен, молод и красив, хитер и коварен к тому же. Уже через неделю он стал самым любимым приближенным князя, и Михайлушка души в нем не чаял. Через две недели Степан достоверно знал очень многое. Знал, что через месяц в Кобрине состоится огромное празднество по случаю бракосочетания и свадьбы князя Федора Вельского и княжны Анны Кобринской.
Знал, что князья Ольшанский и Олелькович будут там со своими приближенными.
Знал, что Медведев непрерывно находится при Вельском.
Знал, что братья только за этот месяц встречались в окрестностях Кобрина дважды. Оба раза Олелькович умолял Степана поехать с ним, но тот, разыгрывая скромность и робость перед лицом таких сиятельных вельмож, оба раза отказался, опасаясь быть узнанным с близкого расстояния Медведевым, Ольшанским или кем-либо из людей Федора, которые могли хорошо за-. помнить его, преследуя в прошлом году.
Он, наконец, знал, что на свадьбу приглашен король и уже получено согласие на его прибытие.
Степан не сомневался в том, что на свадьбе должно произойти чрезвычайное, исторически поворотное событие, и нетрудно было догадаться какое.
Теперь необходимо получить убедительное письменное доказательство намерений заговорщиков.
Случай представился.
В самом конце сентября, в один пасмурный осенний вечер, ровно за три недеЛи до кобринской свадьбы, Степан, наконец, получил то, чего так долго ждал.
В тот день князь Михаил Олелькович находился в дурном настроении и с утра пил. Разумеется, в компании любимых придворных, первым из которых, к зависти остальных, стал теперь Степан.
К вечеру князь устал и дал понять гостям, что хочет остаться один.
Все потихоньку разошлись.
