Нина Уткина - Ломоносов: к 275-летию со дня рождения
Характеристика Ломоносовым «общенародного повелительства», свойственного древним славянам, привлекла внимание декабристов; Н. М. Муравьев и М. Ф. Орлов делали ссылки на «Древнюю Российскую историю» (см. 17, 310; 312).
Еще в 70-е годы XVIII в. чешские и словацкие исследователи заинтересовались рассуждениями Ломоносова относительно общественного устройства славянских народов в древности. Г. Добнер цитировал «Краткий Российский летописец» и «Древнюю Российскую историю» в подтверждение своих взглядов на раннюю форму правления у чехов, которую он называл «демократической» (72, 133—143). Ссылки на исторические сочинения Ломоносова приводились и по поводу древности имени славян. Ф. Пубичка, отсылая читателей к третьей главе «О дальной древности славенского народа» первой части «Древней Российской истории», писал: «Ломоносов правильно замечает, что имя это у славян было собственно в употреблении задолго до того, как стало использоваться иностранцами» (цит. по: 72, 136). Исторические труды Ломоносова были известны зарубежному читателю, так как «Краткий Российский летописец» вскоре после первого его издания был переведен на немецкий и английский, а «Древняя Российская история» — на немецкий и французский языки.
К трудам Ломоносова-историка не раз обращался Карамзин. Более десяти ссылок на них встречается в первом томе «Истории Государства Российского». В середине XIX в. взгляды Ломоносова на историю России подверглись славянофильской интерпретации. Н. В. Савельев-Ростиславич в «Славянском сборнике» 1845 г., посвященном «памяти Ломоносова и Венелина, падших в борьбе за независимость русской мысли», писал о «русской системе» в исторической науке, введенной Ломоносовым, и резко противопоставлял ее трудам всех его предшественников и современников. С сокрушительной критикой сборника выступил В. Г. Белинский. С. М. Соловьев в историографическом очерке «Писатели русской истории XVIII века» отозвался о Ломоносове как литераторе, вступившем в несвойственную ему область истории. Возможно, что на отзыве отразилась реакция Соловьева на славянофильские оценки творчества Ломоносова, которые он не разделял. Соловьеву же принадлежит мысль, что Ломоносов умел связать новую историю с древней; фигура Петра I не заслонила для него прошлого России.
В. О. Ключевский писал, что в задачу, которую решал Ломоносов-историк, входило «открыть свету древность и славные дела российского народа...» (45, 147).
Ряд положений Ломоносова не получил подтверждения в трудах последующих историков, например о тождестве «варягов-россов» с пруссами, но этим не умаляется значение его исторических исследований.
Ломоносов создавал светскую историю России начиная с самых ранних ее этапов. В духе идей раннего Просвещения разрабатывалось представление о равных возможностях всех народов приобщиться к мировой истории. С особенным вниманием историк относился к словесной, письменной культуре древнего общества, примерам мудрого правления, деяниям, не позволяющим сгуститься «тьме невежества».
В своих социальных, исторических воззрениях Ломоносов не был государственником, придающим государственному началу первостепенное значение, хотя и выступал в защиту сильного, централизованного русского государства. Его отрицательное отношение к Новгородской республике может быть в значительной мере объяснено его заботами о государственном единстве.
По словам Б. Д. Грекова, «Ломоносов понял, что... боярская республика была тормозом в прогрессивном процессе созидания Московского государства. Он не восторгается новогородскими вольностями и считает, что Ярослав Мудрый „был бы еще больше, когда б новогородцам не оставил необузданной вольности“» (24, 348).
Ломоносов не был принципиальным противником гражданского правления, он сам пишет, что «Римское государство гражданским владением возвысилось, самодержавством пришло в упадок» (3, 6, 171). Но Россия «разномысленною вольностию... едва не дошла до крайнего разрушения; самодержавством как сначала усилилась, так и после несчастливых времен умножилась, укрепилась, прославилась» (там же). Между вольностью, ведущей, как это «изыскать можно» в истории страны, к «разномыслию и разброду», и «самодержавством», полезным для «целости государств», Ломоносов выбирает последнее.
Но как бы ни поддерживалась в его трудах идея сильного, единого государства, это не меняло сути его исторической концепции, в которой первое место принадлежало народу.
Значение, придаваемое истории, зависело от свойственного Ломоносову видения мира, воспринимаемого в его всеобщей целостности и единстве, включая единство прошлого, настоящего, будущего.
Заключение
омоносов — один из тех мыслителей, кто формировал культуру Нового времени, содействуя переориентации человеческих интересов, интеллекта с проблем трансцендентного бытия на реальный мир и связанное с ним человеческое существование. Для русской культуры на новом этапе ее развития его деятельность сказалась основополагающей.
В традициях Нового времени особое место занимала наука; с нею стала сближаться философия, удаляющаяся от религии. Ломоносов стоял у истоков науки Нового времени в России. Ему приходилось решать проблемы институционализации науки, укрепления ее позиций в обществе. В его трудах разрабатывался и поддерживался определенный стиль взаимоотношений науки с церковью, обеспечивающий максимальную автономию науки и защиту ее от диктата церковных догматов.
В центре его интересов была новая картина мира, связанная с развитием естествознания. Выдвинутая им система теоретико-познавательных, мировоззренческих представлений открывала перспективы для прогресса научного знания. В этой системе возможности разума признаются безграничными, его деятельность не сковывается никакими потаенными силами или сверхъестественным вмешательством: все происходящее в мире совершается благодаря движущейся материи. Решающее значение придается принципу детерминизма и естественным закономерностям, постигаемым с помощью классической механики. Понятие бога появляется в его философии как ценностно-этическая категория, приобретающая смысл в пределах человеческой деятельности, а не познания. Идеи Ломоносова радикально противостояли агностицизму. В сложных ситуациях, порожденных трудностями научного познания, он избегал решений, идущих в русле феноменализма, любой другой разновидности агностицизма. Признание объективной основы человеческого познания, способности разума проникнуть в сущность объективных процессов и явлений, ярко выраженное в трудах Ломоносова, оставило след в русской философии, в которой и в дальнейшем не часто отдавалось предпочтение системам феноменализма, гносеологического субъективизма.
