Давид Драгунский - Годы в броне
- Вы же знаете, я не пью. И рад бы рюмочку пропустить, да проклятые почки не позволяют. А вас прошу не стесняться.
Из-за стола быстро поднялся старик и неслышно шмыгнул в коридор. А еще через минуту скрипнула дверь, и мы увидели, что дед тащит огромную бутыль голубоватой жидкости. С шутками и прибаутками он налил всем по стаканчику, а командарму наполнил большую чашку.
- Пейте, товарищ генерал. Водки вам нельзя, так я хочу попотчевать вас собственным зельем. Это средство от всех хвороб помогает. Прямо-таки сжигает всех микробов.
Сидевшие за столом засмеялись.
- Ну что ж, давайте, отец, выпьем за Советскую Украину.
Рыбалко сделал два глотка и отставил чашку. Все, кто сидели за столом, с удовольствием отведали "лекарства" деда. Оно действительно оказалось чудесным.
Когда стало смеркаться, командарм покинул Плесецкое.
А через несколько дней генерал П. С. Рыбалко позвонил мне и сообщил:
- Ваша бригада переподчиняется генералу Ивану Даниловичу Черняховскому. Под Житомиром обстановка накалилась. Прошу вас, товарищ Драгунский, не подкачайте. Пусть мой друг Черняховский оценит силу удара нашей танковой армии. По действиям вашей бригады будут судить обо всех танкистах. - Голос в трубке затих.
- Я вас понял, товарищ командующий, все сделаю, чтобы оправдать ваше доверие.
К утру бригада, вытянувшаяся в длинную шестикилометровую колонну, на высоких скоростях мчалась на северо-запад в район Устиновки. В тот же день мы были в назначенном месте.
На краю села я встретил командира кавалерийской дивизии генерала Хаджи Мамсурова, моего старого знакомого по академии и по боям на Кавказе в 1942 году.
Хаджи Мамсуров был по-прежнему жизнерадостен, и, как всегда, его лицо озаряла застенчивая улыбка.
Я спросил друга:
- Ты здесь один?
- Нет, в этом районе расположился штаб 18-го стрелкового корпуса.
- Против кого обороняется корпус? Мамсуров промолчал.
Мне показалось странным поведение противника. На этом участке фронта вражеские самолеты не летали, артиллерия молчала - словом, царило спокойствие.
- Слушай, Хаджи, неужели немцев привлекают эти болота и леса? Не кажется тебе, что они пойдут восточнее и попрут на север к реке Тетерев?
- Я тоже такого мнения. Но зачем же сюда пригнали столько танков?
Обстановка была для нас действительно загадочной. Но разговор остался неоконченным: меня разыскивал адъютант командира корпуса генерала И. М. Афонина.
- Вы что здесь делаете? - сурово спросил меня командир корпуса, когда я предстал перед ним. - Почему танки стоят в колоннах?
- Жду приказа командующего армией генерала Черняховского.
- Прошу помнить, что вы находитесь в полосе действий стрелкового корпуса, которым командую я. Немедленно займите оборону по южной опушке этого леса. - Генерал ткнул пальцем в зеленый квадрат, обозначающий большой лесной массив.
Не привыкший к такому тону, я не выдержал:
- Товарищ генерал, обстановка мне непонятна. Сомневаюсь, чтобы противник наступал по этим болотам. До получения личных указаний генерала Черняховского я никуда не поведу бригаду.
Атмосфера в комнате накалилась.
- Ну что ж! - с трудом сдерживая себя, сквозь зубы процедил комкор. Сейчас мой приказ подтвердит вам генерал Черняховский.
После этих слов генерал Афонин попросил связать его с командармом и через несколько минут притихшим голосом докладывал:
- Товарищ командующий, в селе болтается какая-то танковая бригада. Комбригу мною поставлена задача на оборону, но он категорически отказывается выполнять приказ без вашего подтверждения. К тому же подполковник ведет себя, на мой взгляд, некорректно.
- Неужели это так? - громко зазвучал в трубке голос Черняховского. Мне только что звонил Рыбалко и передал, что бригаду он послал полностью укомплектованную, хорошую, и о комбриге отзывался недурно. Где, кстати, командир бригады?
- Рядом со мной.
- Передайте ему трубку.
Взволнованный и оскорбленный, стоял я у телефонного столика. Трубка подпрыгивала у меня в руке.
- Вы слышали наш разговор?
- Так точно, товарищ командарм!
- Что можете сказать в свое оправдание?
- Ничего.
- Это как понимать? Обида?
- Товарищ командарм, я готов понести любое наказание, но остаюсь при своем мнении. Немцы не пошлют сюда свои танки. Наоборот, им выгодно заманить побольше наших машин в леса и болота. А сами они могут двинуться на Малин и Радомышль.
- Что вы предлагаете?
Взяв карту из рук начальника штаба бригады, я уже более твердым голосом закончил доклад:
- Предлагаю в течение ночи перебросить бригаду на северный берег реки Тетерев, оседлать дороги, идущие на Малин, и в качестве вашего резерва быть готовым нанести удары по основным танковым силам врага.
Командарм молчал. Притихнув, стоял рядом со мной и комкор. Я сам был ни жив ни мертв. Наконец снова ожил телефон.
- Ваше предложение заслуживает внимания и изучения, - сказал Черняховский. - Мы здесь разберемся и через полчаса дадим ответ. Прошу не отходить далеко от телефона.
Вскоре адъютант комкора позвал меня к телефону. Начальник штаба армии генерал Тер-Гаспарян сообщил:
- Командарм приказал передислоцировать бригаду в район Малина и переправиться через реку. Вам лично явиться на командный пункт Пинизевичи.
Я попросил у генерала Афонина разрешения уйти.
- Больше я вас не задерживаю, - довольно мягко сказал комкор. Возможно, ваши доводы обоснованы.
От командира корпуса я вышел в смятении. Поостынув, понял, что не вправе осуждать комкора за яростное желание оставить у себя полнокровную танковую бригаду. И еще тревожила мысль: не допустил ли какой бестактности по отношению к заслуженному боевому генералу? Сколько раз я ругал себя за несдержанность. Да видно, мало ругал...
Лес стонал от рева заведенных моторов и лязга гусениц. Я в полудреме покачивался в штабном автобусе. Раскаленная докрасна печка излучала приятное тепло.
Бригада двигалась на север, к реке Тетерев, к малинской переправе. А в это же время буквально в двух километрах восточнее крупная танковая колонна немцев тоже ползла на север и к той же малинской переправе. Мы шли параллельным курсом к одной цели.
Шум и лязг собственных машин заглушал звук работающих моторов и грохот немецких танков. Такое же положение было и у немцев. Высланная нами разведка долго плутала в лесу. Вражеская разведка действовала не лучше.
Не зная друг о друге, мы и гитлеровцы спокойно пробирались на север.
Первым выскочил со своими танками к пойме реки комбат Петр Еремеевич Федоров, о котором у нас шутливо говорили, что, кто его обманет, тот и дня не проживет. Его танкисты елозили по берегу в поисках брода и проходов, когда кто-то из них заметил, что с юго-востока на эту же переправу ползет еще какая-то колонна с включенными фарами. "Странно, у нас в бригаде за это голову сняли бы", - подумал комбат и насторожился.
