Владимир Качан - Улыбайтесь, сейчас вылетит птичка
"Все России верны, всем взаимности нет от нее",- как высказался однажды поэт Юрий Ряшенцев, написавший, оказывается, не только "Пора, пора, порадуемся" - этот радостный французский шлягер для захламленной русской территории, но и вот эту приведенную выше строку. Он еще там же написал: "Всем вам счастья, друзья, ну а с горем - не будет проблем". Нина хлебнула горя предостаточно. Начиная с детдомовского детства, жизнь не переставала ее колотить. И она научилась обороняться. Держать удар. Научилась быть сильной и временами даже вредной. Поэтому у нее репутация "сложного человека", своенравного. А вы попробуйте-ка быть простым человеком с легким характером, имея за плечами такую судьбу. Ведь надо было выжить и стать той Руслановой, которую знают как одну из лучших актрис той самой любимой России, от которой нет взаимности. Поэтому так... Вот такой характер...
Конечно, Русланова - стихия, по сравнению с которой тайфун "Торнадо" легкий майский ветерок. Легенда о том, что она правой рукой может нокаутировать плотного мужика, тоже выросла на реальной почве. Да, был такой случай, причем с милиционером, который привычно хамски с ней разговаривал.
Все это есть, но ты одна, и надо растить дочь. И еще - свой талант. А таланты ведь у нас как растут? Да как сорняки: упрямо, дико и с колючками, вопреки всему. Не благодаря чему-то, а именно вопреки. Их выпалывают, с ними борются, а они все равно растут. Дикорастущие у нас таланты. Редко бывает, когда талант вырастает в тепличных условиях. У Нины не тот случай. Все - своим талантом и полагаясь исключительно только на саму себя, без "помощи"папарацци и желтой прессы.
А ведь у нее не просто талант, у нее редчайшая его разновидность талант интуитивный. Если она и не знает, как играть, то догадывается. У нее редкое чутье на правильную форму, на юмор, на возможное проявление любви. "А откуда любовь-то в этих обстоятельствах?" - спросите вы.
А оттуда, что ей вовсе не хочется быть сильной, она вовсе не "битая тетка", как может показаться, а женщина, которой хочется быть слабой и нежной, но жизнь не дает ей шанса быть такой. Я помню, я знаю, я видел, какой неожиданно мягкой, женственной и красивой может быть Нина Русланова. Вы только перестаньте выпалывать ее, как сорняк, окружите ее нежностью, растопите в любви, и тогда!.. вы увидите...
Мы пришли к ней домой. Она, хоть и знала о встрече и съемке, все равно поначалу держалась напряженно и настороженно, готовая к отпору в любой момент. Но постепенно оттаяла, почувствовала, что никто ее не обидит сегодня, и вот мы сидим, выпиваем, балагурим и на камеру уже не обращаем никакого внимания; а если что-то не то проскочит - вырежут при монтаже.
Я беру гитару и пою ей песню с надеждой еще поднять наше, ее настроение, песню, в которой есть что-то очень важное и про нас:
Когда-то в юные года
Нам ворон каркнул: "Никогда!",
Но не случилось ни черта
Того, что он накаркал.
И есть на свете чудеса,
И есть на свете паруса,
И море есть, которое не значится на картах!
Да-да, то самое, которое озеро Чад с Кайдановским, которое было в нашей жизни и которое всегда есть у нас, что бы ни случилось. Как мечта... Или нет - высокая уверенность в том, что мы все-таки верно живем и себе не изменяем...
Мой друг, какая благодать - жить, восхищаться, рифмовать.
Не покупать, не продавать, давай содвинем рюмки.
Четыре сбоку, ваших нет, нам вместе скоро триста лет, Но в душах тот же вольный свет, мы нынче - снова юнги, - пою я, и лицо Нины светлеет, и мы сдвигаем рюмки, и Саша вытирает с усов "непрошеную слезу".
Съемка закончена. Мы выходим на улицу, идем по переулку Вахтангова, мимо нашего училища, путем нашего театрального детства, к Арбату. Хохочем, валяем дурака... Саша в Нининой шапке, которую она на него в шутку нахлобучила, я в расстегнутой куртке и Нина - в розовом пальто за пятьсот рублей...
Суровый наш худрук Вера Константиновна Львова внушала страх всем студентам.
Когда она дребезжащим старушечьим сопрано кричала на кого-нибудь из нас, у жертвы ее гнева кровь не стыла в жилах, она просто сворачивалась. Но это была лишь форма поддержания дисциплины, по-другому с этими отпетыми студентами, наверное, и нельзя было. На самом-то деле Львова была добрейшим существом, она всем студентам одалживала деньги и часто забывала о долге, удивлялась, когда возвращали. Но больше всех она любила Нину, она чувствовала, что из девочки будет толк, а перед всяким талантом Вера Константиновна втайне преклонялась. Втайне потому, что нельзя было этого показывать опять-таки из воспитательных соображений.
Пожалуй, педагогика была основным даром Веры Константиновны, актерское ремесло или тем более режиссура - не самые сильные ее стороны. Спектакли ставили в основном другие. Вот, например, Этуш, чей актерский талант вызывал у нас безусловное уважение и доверие. К тому же тогда прошел по экранам фильм всех времен и народов "Кавказская пленница", в котором Владимир Абрамович блеснул исполнением роли человека, как сейчас принято говорить, кавказской национальности. И все студенты - уральской, каспийской, средневалдайской и балтийской национальностей - были очарованы экранным юмором Этуша. Эта роль потом навечно прилипла к Владимиру Абрамовичу, как и сказанное с акцентом: "Красавица, комсомолка, спортсменка" - к Наташе Варлей.
Когда мы с Ниной вышли из ее дома на улицу, то прямо на пороге Щукинского училища встретили Владимира Абрамовича. Стали вспоминать поставленный им дипломный спектакль "На дне". Жаль, что уже камеры не было и наша - действительно неожиданная, а не заложенная в сценарий - встреча не была снята.
В "На дне" были заняты почти все, кто уже побывал на страницах этой книги, ну, кроме Задорнова, разумеется, по объективным причинам, и еще Дыховичного, который в ночлежке Хитрова рынка смотрелся бы так же, как Людвиг ван Бетховен на дискотеке или, допустим, белый смокинг - на отдыхающем в подъезде бомже. Иван в ночлежке на нарах было бы почти то же самое, что Сережа - в Израиле (о Сереже вы уже читали в главе "Однокурсники").
Сережа в спектакле исполнял роль Васьки Пепла. Стихийное, удалое русское буйство воплощал Сережа в этом образе: то есть все то, что в Израиле совершенно не нужно. Саша Кайдановский был Сатиным, Леня Филатов Актером (лучшая, кстати, его роль в дипломных спектаклях), а Нина Русланова очень здорово сыграла Настю, подругу Барона. Барона изображал я, беззастенчиво и беспомощно копируя все то, что по описаниям современников делал в этой роли Качалов. Все - вплоть до картавости и внешнего вида. Между Качаловым и Качаном была столь же широкая пропасть, как и между фамилиями. То был Ка-ча-лов, а тут как бы усеченный Качалов - просто Качан, усеченная бледная копия. Не горжусь я той своей ролью, нет, не горжусь...
