Юрий Соломин - От Адьютанта до егο Превосходительства
Удивляло многое. Как-то, гуляя с Визбором по городу, мы решили выпить по чашечке кофе. Сели за столик. Нам принесли малюсенькие чашечки, а кофе в них едва прикрывал дно. Я возмутился, решил, что итальянцы, поняв,· что мы русские, издеваются над нами. Возмущенные, мы одним глотком хлебанули кофе и поехали. После этого не могли уснуть целые сутки. Оказывается, нам подали настоящий итальянский кофе, который пьют в течение всего вечера. С тех пор я кофе не пью.
Когда впервые попадаешь в Рим и Париж, ощущение такое, что ты здесь уже был. Все знакомо по фильмам и книгам. Нас все-таки хорошо учили. У нас было много книг, журналов о разных странах.
Я приезжал в Италию еще раз. Побывал в Риме и Венеции. Венеция поразила своей необычной красотой.
Жили мы в маленькой уютной гостинице. Вроде бы все в этой гостинице как в обычном европейском городе, но стоит тебе выйти из нее, и ты переносишься в какой-то необычайный мир. Со всех сторон тебя окружает вода. По улицам движутся не машины, а гондолы. Вокруг голуби. Никто их не гоняет и не боится, что они испортят памятники. На улицах играют оркестры. Причем они не заглушают друг друга, и слышно их отлично. Вечером площадь превращается в концертный зал, везде звучит симфоническая музыка.
Побывал я там и в казино. Сразу же проиграл, но меня это вовсе не расстроило. Я ведь туда пошел понаблюдать за людьми. Меня интересовали какие-то вещи, которые могли бы мне когда-нибудь пригодиться в работе. Я видел, как выигрывали огромнейшие суммы, как их проигрывали. У человека менялось выражение лица, даже его цвет.
Из Венеции нас повезли на маленькую фабричку на острове Му рано, где из стекла делают вещи изумительной красоты. По моей просьбе на моих глазах мне выдули Пегаса из розового стекла. Я положил его в сумку. Надо же было такому случиться, что сумку эту у меня украли прямо из машины. Так и остался я без Пегаса.
Конечно, меня, как и всех советских людей, заграничные магазины после убогих наших потрясали.
Нас многое поражало тогда за границей. С одним оператором мы оказались с делегацией в Западной Германии, в Кёльне. Нам выдали довольно крупную сумму денег, а мы никак не могли ее потратить. Как-то вечером у нас оказалось свободное время. В городе все время мелькала реклама порнофильмов. Конечно, мы слышали, что они существуют, но никогда ничего подобного не видели. Вот этот оператор и стал меня уговаривать сходить на такой фильм. Я обнаружил, что рядом с гостиницей расположился секс-шоп. Мы зашли туда, посмотрели журналы, потом я услышал, что за портьерой стрекочет кинокамера. У портьеры сидит мужчина. Я решил пойти первым. Протянул какую-то купюру, мне дали сдачу, и я вошел в небольшой зал мест на пятьдесят. Сеансов там не существует. Лента идет непрерывно. На свободное место меня проводил билетер с фонариком в руке. В зале сидели совсем молодые ребята и два или три старика. Я занял стул, потом вошел этот оператор и сел рядом. Мы стали смотреть. Там шли четыре новеллы. Первую мы смотрели буквально открыв рот. Началась вторая. Мы заскучали. Оператор повернулся ко мне и говорит: «Юра, пойдем отсюда!» И мы ушли. Вообще, все эти фильмы не для нормальных людей.
Я вспомнил о своих поездках по линии кино, но в 1991 году начался зарубежный театральный бум. Множество наших театров ринулись за рубеж.
Зарубежные гастроли — дело естественное. Других посмотреть и себя показать всегда важно, всегда интересно. Если есть что смотреть и что показывать.
Именно в это время в Москве появился очень крупный театральный деятель, директор Камерного театра в Тель-Авиве Фридман. Мы несколько раз встречались с ним. Как-то он поинтересовался, почему о нашем театре ему никто ничего не рассказывал. Мы предложили ему посмотреть несколько спектаклей. Он посмотрел. После чего сказал: «Мне хочется, чтобы первым в Израиле был ваш театр». Договорились об обменных гастролях — вначале к нам приезжает Камерный театр из Израиля, а после этого туда отправляемся мы. Но все сложилось по-иному. Вначале из Израиля приехал в Россию театр «Габима» — поскольку этот театр создавался в России, ему отдали пальму первенства. Но первым русским театром, отправившимся в Израиль, стал все-таки наш театр. Репертуар составили так, как хотели в Израиле. Мы повезли «Вишневый сад», «Лешего» и «Царя Федора Иоанновича». Вначале они сомневались, поймут ли там «Царя Федора», а поэтому запланировали всего два спектакля, но когда начали продавать билеты, выяснилось, что они разошлись буквально за считанные часы. Нас попросили показать этот спектакль еще раз. Мы сыграли его в свой выходной день. Они попросили сыграть еще, но, к сожалению, на это у нас уже не хватило времени, так как был расписан каждый день. Мы выступали в Тель-Авиве, Иерусалиме и Хайфе.
Залы были радиофицированы, но наушники почти не понадобились — в основном пришли выходцы из России. На каждом спектакле в первых рядах сидели довольно пожилые люди, наши бывшие соотечественники. Они уехали, спасаясь от нашей бедной, неустроенной, полной тревог и проблем жизни, многие уехали с обидой. Но нас встречали как родных, приходили за кулисы, приводили детей и внуков, плакали. После окончания спектакля зал аплодировал стоя, кричали не «браво», а «спасибо», многие плакали. И так почти после каждого спектакля.
Традиционный классический репертуар всегда принимается очень хорошо во всех странах. Правда, наша критика упорно «не замечает» наших гастролей, хотя успех налицо.
В Израиле мы чувствовали себя прекрасно — пас узнавали на улицах, проблем с языком тоже не возникало, ибо множество людей там говорят по-русски.
Тель-Авив чем-то неуловимым напомнил мне Одессу, а Иерусалим произвел неизгладимое впечатление. Мы побывали и у Стены плача и в храме. Конечно, для меня, как и для всех, искупаться в Мертвом море было чудом.
В то время мы готовили спектакль «…И Аз воздам», и настоятельница одной церкви в Иерусалиме дала нам много материалов о Николае II и о его семье. В Иерусалиме мы познакомились с архимандритом Алексеем из так называемой «Белой церкви», созданной русской эмиграцией в отличие от «Красной церкви», как там называют Московскую патриархию. Отец Алексей, довольно молодой человек, родился и вырос в Австралии, учился в США, но прекрасно говорил по-русски, хотя никогда не был в России. Мы пригласили его на «Вишневый сад», и после спектакля он сказал: «Благодарю вас! Я увидел Россию». Эта оценка была нам очень дорога. Кстати, любопытно, что на этом спектакле рядом с ним оказался представитель враждебной «Красной церкви» и со спектакля они ушли вместе. Перед отъездом отец Алексей подарил мне на память деревянный крест. Он висит у меня дома.
