Гюнтер Банеман - Побег из армии Роммеля. Немецкий унтер-офицер в Африканском корпусе. 1941—1942
Я объехал дом и загнал джип в густой, пышно разросшийся куст, где и спрятал его, дополнительно прикрыв ветками.
Во вкопанной в землю цистерне было много воды, и я вскоре приготовил себе еду и заварил кофе. Наслаждаясь едой и напитком, сидя в удобном кресле в простой кухоньке с очагом из камней, я написал длинное письмо своей матери и упаковал посылку с моими дневниками, фотографиями и другими памятными вещами.
Закончив, я подпер заднюю дверь изнутри, убедившись, что оружие в порядке, прилег на софу в кабинете и крепко проспал семь часов.
Я проснулся затемно и какое-то время не мог понять, где нахожусь, поскольку уже несколько месяцев не спал в домашних условиях.
Было одиннадцать часов ночи. Не зажигая света, я подогрел кофе и поужинал. Затем, хорошо вооружившись, я незаметно покинул дом и пешком отправился разведать путь в Бенгази, стараясь не слишком беспокоить часовых.
Глава 33
ПОСЫЛКА ДОМОЙ
Как вор, прокрался я между пальмами мимо лагерей отдыха военнослужащих, расположенных на берегу моря. Вскоре после полуночи я прополз со скоростью улитки под колючей проволокой в один из проемов в городской стене Бенгази.
Необходимо было соблюдать предельную осторожность, поскольку это заграждение патрулировали немецкие часовые. Я осторожно наблюдал за их передвижениями, однако хорошо знал поведение часовых, которым приходится стоять свою смену в карауле после полуночи вдали от линии фронта.
Каждый часовой патрулировал сектор длиной порядка ста метров и в конце своего сектора останавливался поболтать несколько минут с часовым из другого сектора – служба у часовых скучна и однообразна.
Когда я прополз под колючей проволокой, то сразу же остановил взгляд на двух светящихся сигаретах часовых, болтавших в сотне метров от меня. Они конечно же обменивались воспоминаниями о своих приключениях в борделях Бенгази, а может, Парижа, Брюсселя, Праги, Вены, Белграда, Будапешта, Амстердама, Афин – словом, всюду, где маршировал победоносный вермахт. Уж вопросы философии или теологии они точно не обсуждали. Но о чем бы часовые ни говорили, они дали мне время проникнуть внутрь, и вскоре я шел по улицам Бенгази с посылкой в руках, разыскивая то место, где квартировали пилоты транспортной авиации, осуществлявшие доставку почты в Германию. Встретив нескольких немецких солдат, вышедших из «дома утех», я выяснил, что пилоты транспортной авиации живут теперь в лагере возле аэродрома в шестнадцати километрах от города. Я видел этот аэродром, разбомбленный ко всем чертям. Мне хорошо запомнились его разрушенные ангары, бараки и ремонтные мастерские, а также огромные воронки от бомб на взлетных полосах, которые немецким саперам приходилось в спешке засыпать, чтобы принимать прилетающие самолеты.
Задав несколько простых вопросов, я узнал, что итальянские строительные батальоны восстановили разрушенные здания и взлетно-посадочную полосу, которая в настоящее время полностью пригодна к эксплуатации, и что пилоты теперь живут там и редко или никогда не выезжают в Бенгази.
Узнав это, я понял, что мое опасное путешествие через колючую проволоку было напрасным. У меня оставался только час темного времени, чтобы вернуться тем же путем, каким я вошел в город.
Выждав время, когда часовые вновь сойдутся, чтобы обменяться анекдотами, я прополз под проволокой и, только очутившись на безопасном расстоянии, поднялся на ноги и скрылся в тени пальм.
Перед рассветом я уже был в безопасности в доме Россини, поедая завтрак из арабской кукурузной лепешки и бурды из тушенки, запивая их кофе. Мой план был таков – доехать средь бела дня до аэродрома и попробовать вручить посылку кому-нибудь из пилотов.
Когда солнце было уже довольно высоко, я вновь сложил свои вещички в свой джип, проверив мотор, заправил бак по самую завязку, осмотрел оружие и приготовил его к немедленному применению. Вскоре я был на пути к аэродрому.
Шестнадцать километров езды на минимальной скорости по разбомбленной дороге вместе с немецкой и итальянской техникой держали меня в постоянном напряжении. Я обрадовался, когда увидел впереди здания аэродрома. Машин здесь было полно, и немецкая военная полиция работала в спешке.
Внезапное озарение подсказало мне, как решить эту проблему и передать почту в нужные руки. Остановив машину у какого-то здания, я залез в кузов и достал курьерский флажок. Это и было решение – я поведу себя как обычный курьер.
Следующим ходом было выяснить, когда один из больших транспортных самолетов «Юнкерс-52» будет готов вылететь в Италию или Германию. Сев обратно за руль, я подъехал к шлагбауму, которых здесь было в избытке, и увидел, что он охраняется итальянцами. Подъезжая, я надеялся и вслух молился, чтобы в караулке не было ни одного немецкого часового, но мне видны были только итальянские.
Мое лицо было закрыто защитными очками и пыльной коркой вокруг рта. Я затормозил около часового, и он лениво приблизился ко мне.
– Porta ordini! – выкрикнул я, показывая спасительный флажок, не дожидаясь ответа, нажал на газ и направился к ангарам.
Часовой приветственно помахал рукой, что показалось мне добрым знаком, и вернулся в тень своей будки. Прежде чем завернуть за угол ангара, я оглянулся, чтобы убедиться, что часовой не отошел от будки. Но, к моему удовлетворению, его ничего не интересовало, кроме этой будки.
Аэродром был весь в движении, до предела наполненный солдатами. Санитарные машины с тяжелоранеными и убитыми выстроились в длинную очередь. Механики в промасленных робах, словно трудяги-муравьи, сновали между самолетами. Вдоль полосы лежали разбитые самолеты, которым пришлось осуществить аварийную посадку, и украшали собой окрестности, как доисторические монстры. Как правило, эти самолеты получили повреждения еще в воздухе, а поскольку шасси заклинило, они вынуждены были садиться «на брюхо». Это не всегда удавалось, о чем говорили обгоревшие остовы некоторых самолетов.
Я остановился у ремонтного цеха и внимательно огляделся вокруг. Беспокоиться было почти не о чем. Все были так заняты, что не обращали на меня ни малейшего внимания. Я подозвал идущего мимо немца с повязкой Красного Креста на рукаве, видимо санитара, и спросил его, когда вылетит следующий транспортный самолет в Италию.
Его ответ крайне расстроил меня.
– Это зависит от того, сколько самолетов прилетит в следующие несколько часов, – ответил он. – Многих сбивают, прежде чем они долетят. Большая часть из них следует из Сиракуз на Сицилии, и на пути сюда их атакуют «Спитфайры». Порой на них нападают и «Харрикейны», которые барражируют над заливом Сидра между Сурт-Сиртом и Адждабией.
