Владимир Высоцкий - Владимир Высоцкий: монологи со сцены
А понимание французской публикой песен?
Я сначала подумал, что это все больше любители русского языка и русской словесности. Возможно, так оно и было. Но в последнем зале работало несколько студентов-социологов. И они опросили зрителей. Оказалось, что из девятисот шестидесяти человек, которые заполнили зал в этот день, шестьсот вообще не говорят и не понимают по-русски. Остальные просто любят русскую литературу и пришли послушать. Значит, как это было сделано. Был маленький перевод на несколько секунд, буквально на двадцать секунд. Я пел в сопровождении гитариста, с которым записывался и на диски. Он из национального симфонического оркестра, басист. Я с гитарой — и все. Вот в таком сопровождении. Работал я без перерыва час двадцать, потому что я жутко не люблю делать перерывы. Я считаю, что для авторской песни перерывы не нужны, потому что только-только установишь контакт с людьми, вот это самое, что не ухватишь ни носом, ни ухом, ни глазом, — а каким-то подсознанием, шестым чувством, — надо перерыв делать… Все пошли в буфет. Я этого очень не люблю. Поэтому я такой прессинг устроил — час двадцать. Я успел им спеть около тридцати вещей. Прием мало отличался от того, что здесь. Правда, нервная нагрузка была больше. Первый раз на чужой аудитории. А еще когда узнал, что они мало понимают…
Но на некоторые вещи реакция была намного сильнее, чем здесь, чем в Москве. Как говорится, нет пророков в своем отечестве. Москвичи знают, что я тут, под боком, можно пойти в театр, услышать, увидеть. А там они знали, что, может быть, это никогда больше не придется послушать. Поэтому просто демонстрацию мне устроили за исполнение некоторых вещей. За то, что я перед ними трачусь. За то, что я с ними общаюсь так, как будто бы они полностью понимают то, что я для них пою.
Какие песни лучше всего принимала французская публика?
Во-первых, стилизации. Например: «В сон мне — желтые огни…» Такая стилизация на цыганские темы. Они понимали, что им это известно. Это они принимали безусловно. Но самое ценное, что они принимали песни с напором и отдачей, после которых надо вытирать пот с лица, и песни куплетной формы, где я имел возможность актерски еще что-то поиграть. Их это очень забавляло. Оказывается, такого во Франции не существует совсем. У них слово «шансонье» совсем не означает того, что мы под него подкладываем здесь: барды, менестрели, шансонье. Ничего подобного. У них шансонье — типа нашего конферансье. И когда они видели, что я меняю голоса и разные характеры им представляю, это их страшно забавляло. В это время уже вышел диск с переводом, и они начинали смотреть, в чем там дело. И запоздало хохотали.
Многое зависит от того, для чего человек пришел в зрительный зал. Если для того, чтобы потом прийти и рассказать знакомым: «Я такую ерунду посмотрел!» — так и смотреть будет. Если он пришел совсем непосвященный — все зависит от того, что происходит на сцене. А если человек пришел для того, чтобы ему понравился человек, с которым он сейчас познакомится, то тебе остается сделать совсем немного, чтобы это случилось.
Фотоиллюстрации
Примечания
1
«Место встречи изменить нельзя»
2
«Зонг о баранах» — пер. Арк. Штейнберга, «Зонг о дыме» — пер. Б. Слуцкого.
