Эдуард Шентон - Исследование океанских глубин
Но вот с борта «Шезама» получено донесение: «Блюдце» поднимается на поверхность из-за неполадок в акустическом устройстве. К тому времени, как мы добрались до «Шезама», аппарат поднялся на поверхность и катер уже 10 минут находился поблизости от него.
Джерри Ассард рассказал, что в самом начале уровень шума, производимого судном, был настолько велик, что до глубины 150 метров совсем невозможно было проводить измерения. Они продолжали погружаться до 300 метров, но и на этой глубине, как только Джерри пытался произвести измерения, в гидрофонах появлялись сильные помехи.
— Дело в том,— продолжал Джерри,— что один из гидрофонов излучал колебания с частотой около 500 герц. Эти колебания передались алюминиевой трубе, а от нее соседнему гидрофону. Я не успел ничего предпринять, как все гидрофоны начали резонировать.
— А нет ли способа изолировать генерирующий гидрофон? — спросил я.
— Надеюсь, это удастся, если подвесить гидрофоны на эластичные резиновые держатели, чтобы погасить колебания, но, боюсь, что помехи вызывает и электромагнитное поле.
— Удалось ли тебе выяснить, работает ли вся система? — спросил Ральф.
— Я снял наушники и вставил их прямо в фильтры, а потом в усилители и услышал какой-то шум. Потом постучал по корпусу «Блюдца», и стук передался в наушники.
— Насколько устойчиво было «Блюдце»? — спросил я. — Можно ли было шевелиться или пришлось сидеть неподвижно?
— Я чувствовал себя гораздо свободнее, чем ожидал. Мог дотянуться до усилителей, не боясь нарушить равновесие аппарата. Каноэ выключал электродвигатель, гидравлическую помпу, гидрокомпас и водяной насос.
— «Блюдце» вело себя как обычно, несмотря на лишний груз, так что при подъеме никаких трудностей не было,— прибавил Каноэ.— По-моему, дело у нас пойдет.
«Блюдце» не дошло до дна 30 метров, мы сначала не хотели спускаться дальше, поскольку не были уверены в том, что стрела не помешает маневрированию. Но Каноэ чувствовал, что «Блюдце» послушно ему. Пожалуй, аппарат оказался неплохой подводной лабораторией. Если техники из лаборатории гидроакустики наладят свои приборы, то будут довольны им.
Весь вечер акустики возились со своими приборами. К утру с берега задул крепкий северо-западный ветер, нагоняя волну. Временами порывы достигали 30 узлов. Волны достигали уже 1,5 метра в высоту. Ральф полагал, что лучше всего вернуться домой и попытать удачи на следующий день. Мы взяли курс на север. Это был первый день в 1965 году, который мы потеряли из-за погоды, и четвертый или пятый — за все время, пока мы работали с «Блюдцем». Весна приближалась, и следовало ждать ненастных ветреных дней.
В среду утром мы находились у Сан-Диего. Шла зыбь, но волны были не слишком высокими. Мы радовались погожему дню: значит, погружения состоятся. Во время перехода в бухту Дескансо мы сменили часть акустической аппаратуры и установили приборы для электромагнитных измерений. Наблюдателем на этот раз был Мануэль Финкл, руководитель группы электромагнитных измерений. Электромагнитная аппаратура была сходна с гидроакустической. Разница заключалась в том, что вдобавок использовался осциллограф и 7-канальный магнитофон. Наблюдателю приходилось класть осциллограф на колени: свободного места не было. Мануэль рассчитывал записать электромагнитные шумы моря в диапазоне от 5 до 1000 герц. В атмосфере электромагнитные помехи возникают в результате разрядов молний и создают шумовой фон, который можно обнаружить за тысячи миль. Одна из задач лаборатории гидроакустики заключалась в том, чтобы измерить эти сигналы, проникающие в морскую воду и ослабленные в ней. Большинство наблюдений в диапазоне сверхнизких частот производилось в основном в атмосфере и очень редко в воде. Сотрудники лаборатории гидроакустики производили такие измерения с помощью буксируемых устройств, которые не погружались на глубину свыше 300 метров. Следовало учесть, что океанские течения могут являться проводниками для магнитных силовых линий земли и мешать, таким образом, измерению электромагнитных помех. Кроме того, радиация, а также сигналы, возникающие, например, в результате электромагнитной деятельности Земли, могут оказать известное влияние на измерения электромагнитных шумов.
Вместо алюминиевой трубы пришлось укрепить снаружи трубу из стеклопластика длиной тоже 4,5 метра, но только с двумя электродами: на каждом конце находилось по диску — сенсорному устройству. От них отходило два проводника. Ученые, в частности, хотели сравнить результаты, полученные при использовании электродов из угля, нержавеющей стали, бронзо-керамических, из двухлористого серебра.
— В начале погружения «Блюдце» надо «подвесить» на стропе на глубине 3 метра,— объяснял Мэнни,— чтобы я смог отрегулировать приборы. После этого мы опустимся на глубину 300 метров и начнем измерения. Поворачивать стрелу не придется, но при подъеме понадобится в течение 10 минут производить измерения через каждые 30 метров глубины.
По обычной схемы мы спустили «Блюдце» на воду, и вскоре оно начало погружаться. Ларри принял на себя командование «Шезамом». Джо Томпсон находился в воде. Он делал фото- и киносъемку для документального фильма. Я вернулся на мостик, чтобы следить за ходом операции и поддерживать связь с «Блюдцем». «Бэрч-Тайд» удалился от места работ всего на милю, поскольку на таком расстоянии производимые им шумы не влияли на измерения.
Время от времени я прослушивал радио по УКВ. Иногда канал был буквально забит. В Мексике мы очень часто обходились без позывных: команды и донесения — с кормы, с мостика, с «Шезама» — поступали так быстро, что на соблюдение формальностей не хватало времени. Если бы кто-нибудь послушал нас со стороны, то вряд ли понял бы, чем мы занимаемся. Нам тоже не раз приходилось слушать довольно странные переговоры, когда мы ожидали донесений с борта «Блюдца». Когда в эфире было сравнительно спокойно, мы часто слышали отчетливый приятный голос, похожий на голос Уолтера Хьюстона. И было такое впечатление, что говорящий находится где-то совсем рядом.
— Говорит Старый Охотник с Аляски. Сижу в своей хижине в Номе. Снегу на дворе предостаточно, но дома у меня тепло и уютно.
Голос продолжал некоторое время говорить, описывая какую-нибудь вымышленную сцену, потом умолкал в ожидании ответа. Мы ни разу не услышали собеседника: очевидно, он находился за пределами радиуса действия нашей рации. Позднее мы снова слышали этот голос: однажды говорящий назвался «Старым Рыбаком», в другой раз — «техасским полковником». Эти передачи вносили разнообразие в нашу жизнь. Правда, мы так и не поняли, о чем шла речь.
