Екатерина Цимбаева - Агата Кристи
Единственный, кто не вызывал постоянного раздражения Кэтрин, был молодой темноволосый, невысокий и худой ассистент, очень молчаливый и очень сдержанный. Звали его Макс Маллоуэн, в прошлый приезд миссис Кристи он отсутствовал, хотя вообще работал с Вулли уже пять лет. Для начала Кэтрин отрядила его сопровождать гостью в поездку на раскопки древнего Ниппура. Миссис Кристи почувствовала себя неловко от того, что ему навязывают лишние хлопоты, но все прочие считали затеи Кэтрин нормой жизни: «Похоже, все сочли вполне естественным, что молодой человек, изнуренный тяжелыми раскопками, дождавшийся наконец отпуска и мечтавший приятно провести время, жертвует всем и везет совершенно чужую женщину, много старше его, бог знает куда осматривать древности. Казалось, и сам Макс счел это в порядке вещей. Но вид у него был весьма угрюмый, и я немного нервничала. Не зная, как оправдаться, начала мямлить, что не сама придумала эту поездку, но Макс невозмутимо ответил, что ему это ничего не стоит».
Экскурсия оказалась тяжелой, стояла невыносимая жара, ночевать приходилось иной раз в полицейских участках в голых камерах (конечно, не за провинности!). Из-за короткого освежающего купания в придорожном озере они познакомились с каверзами пустыни — и с этого происшествия нежданно и быстро началось их другое совместное путешествие… длиной в полвека.
«Наш автомобиль засосало в песок, и его никак не удавалось сдвинуть с места. Час проходил за часом. Невыносимая жара не спадала. Я легла в тени машины, если это можно назвать тенью, и уснула.
Позднее Макс говорил — уж не знаю, так ли было на самом деле, — будто именно тогда решил, что я могла бы стать для него идеальной женой. „Никакой суетливости, — вспоминал он. — Ты не жаловалась, не говорила, что это я виноват, не причитала — ох, и зачем только мы остановились! Казалось, тебе все равно, поедем мы дальше или нет. Именно тогда я начал восхищаться тобой“.
С тех пор как он мне это впервые сказал, я всегда старалась соответствовать его представлению обо мне. У меня есть способность принимать жизнь такой, какова она есть, не впадать в истерику, а также очень полезное умение засыпать в любой момент в любом месте».
Дальнейшая поездка по всему Ближнему Востоку в обществе Макса и супругов Вулли оказалась не столь приятной. Самоуважение Агаты вечно страдало от выходок бессознательно эгоистичной и капризной Кэтрин, которой невозмутимо потакали оба мужчины. И все-таки новизна впечатлений затмевала огорчения. Агата обладала изумительной способностью приспосабливаться к среде, в которой находилась. Возможно, то был признак бесхарактерности или все та же деликатность, с детства отравлявшая ей жизнь. Но деликатность иной раз приносит и пользу. В давнем круизе вокруг света она имела возможность восхищаться только пейзажами — и она полагала, что нет ничего прекраснее природы. Теперь ее окружали почти только достопримечательности древних городов — и она находила, что нет ничего интереснее базаров, мечетей и глиняных черепков.
Бейрут, Наджаф, Кербела, Багдад, Мосул, Алеппо — сейчас эти места, скорее всего, не очень притягательны для обычного туриста. В ту пору их названия звучали сладчайшей музыкой сказочных странствий. А между тем и тогда в Ираке и на Ближнем Востоке было неспокойно, и тогда стреляли, грабили, приходилось передвигаться под защитой солдат. Но ничто не разрушало волшебного очарования. Постепенно путешественники добрались до Афин. И тут идиллия рухнула. В заранее заказанном отеле миссис Кристи поджидала пачка телеграмм от Мэдж: Розалинда подхватила тяжелую пневмонию, сестра забрала ее под свою ответственность из школы к себе в Эбни. Антибиотиков еще не существовало, болезнь считалась крайне опасной, а Англия была далеко, не менее четырех дней пути. Потрясенная мать первым делом оступилась и растянула ногу. Вулли с Максом отправились за билетом на Восточный экспресс, а вернулся Макс сразу с двумя билетами — для нее и для себя. Она изумилась: он ведь планировал поездить по всей Греции. «Я изменил свои планы, — ответил он. — Пожалуй, мне лучше вернуться домой, поэтому я могу ехать вместе с вами. Буду водить вас в вагон-ресторан или приносить еду в купе и делать все, что нужно».
Делать ему пришлось даже больше, чем нужно. Всю дорогу он отвлекал спутницу от бесполезного в тот момент беспокойства о дочери рассказами о себе и своей семье. Она не придавала этим рассказам значения, но слушала внимательно. В Милане они отошли от поезда «всего на пять минут»… и не обнаружили его на перроне. Стоянка была сокращена по причине опоздания. Багаж не жалко, найдется, но она не вправе была задерживаться еще на лишние сутки! Они вскочили в машину и помчались догонять поезд в Домодоссоле. Домодоссола — важный железнодорожный узел Италии и Швейцарии, но автомобильные дороги там не пользуются популярностью даже сейчас. То, что шофер сумел догнать поезд, относится к чуду езды по горным дорогам, хотя путешественница-англичанка этого до конца не осознала и сокрушалась позднее, что не успела из-за спешки поторговаться. На такси ушли все наличные деньги, и на перроне в Париже Максу пришлось полностью опустошить кошелек своей матери, особы весьма элегантной и светской. Встретив сына в обществе дамы старше его, чьи нужды требовали таких расходов, она не составила о ней благоприятного суждения, но, впрочем, судьба отпрыска мало ее интересовала.
5Розалинда опять перенесла тяжелое испытание рядом с любимой тетей Москитик. Выглядела она полуживой, но Мэдж утешила сестру: неделю назад вид был гораздо хуже! К приезду матери девочка почти поправилась и всего через неделю они обе уехали в Эшфилд. Осенью их навестил Макс, с которым до того Агата встретилась разок у себя в конюшенном домике. В Эшфилде она оставила его ночевать и тем же вечером, заглянув в ее спальню, он в своей сдержанной манере сделал ей предложение… Она никак не ожидала, что их дружеские отношения во время недавнего путешествия вдруг получат такое завершение. Он ничем не походил на Арчи. Он был существенно ниже его ростом, некрасив, зато умел говорить комплименты и, как вскоре выяснилось, писал прекрасные любовные письма. Он, возможно, не обладал обширным опытом, но инстинктивно понимал, что пресловутое английское «Ты сама знаешь, что я хочу тебе сказать» далеко не все, что желает женщина услышать от мужчины. И хотя первым ее побуждением было наотрез отказаться (она только почувствовала вкус свободы, он намного моложе и пр.), снова, как некогда в молодости, она уступила — не аргументам, а мягкому напору. Одиннадцатилетняя Розалинда, чье мнение матери было важно, не возражала:
