Николай Задонский - Кондратий Булавин
Долгорукому вскоре донесли, что к атаману Никите Голому двигаются сухим и водным путем толпы конных и пеших из Микулинской, Решетовской, Вешенской, Тишанской и других станиц. А в Казанском донском городке «многие казаки и бурлаки говорят, что им, собрався, идти на самого князя Долгорукого или как он придет в Донецкой умереть им всем заодно, а Голого не выдать». А в Донецком городке, когда читали в кругу указ о поимке атамана Никиты Голого, казаки кричали, что «Голого и иных никого не выдадут, потому что и Булавин де потерян напрасно, и идти бы им на князя Долгорукого».
Вышний командир, недавно уверявший царя, будто «по Дону и Донцу все смирно», понял, что поступил опрометчиво и, по сути дела, ввел Петра в заблуждение.
Хладнокровный и мстительный царедворец успел сжечь все казацкие городки по Айдару и верхнему течению Донца, а также десятки донских городков, порешив при этом разными способами около тридцати тысяч жителей этих городков и пришлой голытьбы[35]. Но народа он не смирил, народ продолжал бороться. Одержанная булавинцами победа над полковником Бильсом и вновь начавшийся сбор голутвенных наталкивали вышнего командира на печальные размышления. Донской бунт не окончился, а лишь затих, подобно тому, как затихает бушующее пламя костра, оставляя жар под слоем пепла. Достаточно малейшего ветерка — и огонь опять вспыхнет.
А Петр между тем, уразумев из донесений вышнего командира, что донская Либерия окончилась, потребовал спешного возвращения войск с Дона. Шведы начали наступление, 16 сентября их передовые части вошли в пределы Украины. Дорог был каждый солдатский батальон!
Долгорукий выполнить царского приказа, вызванного его собственным легкомыслием, никак не мог. Известив Петра о нападении Голого на провиантский речной караван, Долгорукий далее писал:
«Получил я указ Вашего Величества… Ежели я дело свое на Дону окончил, тогда б оставить на Воронеже столько, сколько из моих полков надобно, а с остальными полками шел бы я к Москве не мешкая. И по вышеписанному случаю, за воровством Голого, к Москве идти опасен от Вашего Величества гневу».
Долгорукий с несколькими конными полками, общей численностью четыре тысячи двести человек, и с легкими пушками двинулся к Донецкому городку. Никиты Голого и Микулы Колычева там не было, они с войском ушли в станицу Решетовскую. Донецкий Городок обороняли брат атамана Никита Колычев, и есаул Тимофей Щербак, под начальством которых находилась тысяча казаков и бурлаков. Они упорно защищались, но силы были неравны. Долгорукий взял и сжег городок. Все защитники погибли. Никиту Колычева и Тимофея Щербака четвертовали, его пятьдесят человек повесили, остальных порубили в бою.
После этой расправы вышний командир подошел к станице Решетовской. Никите Голому не удалось, как он рассчитывал, избежать боя и перебраться на Хопер. Конница Долгорукого ворвалась в станицу и, выбив отсюда конных казаков и пешую вольницу, погнала их к Дону. Долгорукий отдал приказ пленных не брать. Драгуны порубили свыше трех тысяч вольных, и многих перестреляли при переправе через Дон. Сто двадцать раненых, подобранных на поле битвы, были повешены.
Голому и Микуле Колычеву с десятком казаков удалось убежать, но вскоре они были пойманы и отправлены в Преображенский приказ, где после страшных пыток им отрубили головы.
Так закончили жизнь последние, наиболее видные и упорные защитники донской либерии.
Боярско-помещичья власть огнем и кровью подавляя народные восстания, жестоко мстила всем родным и близким бунтовщиков. В застенках Преображенского приказа погибли все родные Кондратия Булавина: брат Иван, сын Никиша и племянник Левка. Жену Никиты Голого и старуху мать домовитые казаки утопили в хоперской станице Тишанской. Вырезаны были все родичи Семена Драного. Неизвестна лишь дальнейшая судьба жены Булавина и оставшегося в грудном возрасте сына, сидевших в Белгородском остроге.
Надо сказать, что не уберегли своих голов и многие из предателей. После самоубийства Булавина донские казаки послали к царю с повинною от всего войска Василия Поздеева, Степана Ананьина, Карпа Казанкина и других заговорщиков, которым за их «труды и радение» азовский губернатор и вышний командир обещали прощение и награждение. «Они сами просили у меня, — доносил Долгорукий царю Петру, — чтоб им ехать… И я их обнадежил Вашего Величества милостью».
Петр казацких двурушников не жаловал. Они переданы были в Преображенский приказ, где и погибли. Одновременно царь приказал Долгорукому взять под караул атамана Илью Зерщикова, а затем его по распоряжению Петра отправили в Черкасск и там отрубили голову.
Тимофея Соколова царь велел отдать в солдаты без выслуги.
И все же, разгромив грозную донскую либерию, царь, бояре и помещики долго еще чувствовали беспокойство. Стало потише на Дону, но не прекратилась на Руси борьба работных людей, крестьян и холопов против своих поработителей.
В 1709–1710 годах вспышки мятежей отмечаются в шестидесяти уездах. Крестьяне громят и поджигают помещичьи усадьбы, избивают господ, производят самовольные порубки леса и запашку земель. Создаются десятки повстанческих отрядов.
На верхней Волге по-прежнему действуют повстанцы под предводительством атамана Гаврюши Старченка. Они успешно отбиваются от государевых войск и появляются во многих уездах. Под Нижним Новгородом они захватывают струги с провиантом и оружием. В Лухском и Ветлужском уездах разбивают приказные избы, выпускают из тюрем колодников, грабят посадских богатеев. Костромской воевода жалуется, что от повстанцев атамана Старченка «все помещики и вотчинники костромские и кинешемские бежали в город».
В Ярославском уезде держат в страхе дворян и служилых людей повстанцы атамана Боровиченка. В Тверском и Торжковском уездах повстанцы хозяйничают во многих селах. Они разбивают высланный против них воинский отряд и вскоре появляются близ Твери, а в «городе служилых людей мало и пороха нет, а воевода Кокошкин опасен».
В деревнях на средней Волге «чинят смуту» бежавшие с Дона булавинцы. В Петровском уезде действует хорошо вооруженный отряд, состоящий из беглых солдат Бильсова полка и бурлаков, принимавших участие в булавинском восстании.
Летом 1709 года один из булавинцев, по имени Василий, называет себя Булавиным, собирает ватагу из донских беглецов и укрепляется на реках Бузулуке и Медведице, где овладевает несколькими казацкими городками. Новоявленный Булавин замышляет «собрався идти на Русь» и привлекает к себе толпы голытьбы.
Заметим, кстати, что самозванное принятие клички «Булавин» происходит не впервые. Еще зимой 1707 года, когда Кондратий Булавин находился в Запорожской Сечи, под его именем успешно собирал вольницу казак Кузьма Акимов. Эти случаи самозванства лишний раз свидетельствуют об огромной притягательной силе для широких народных масс имени Кондратия Булавина.
