Николай Кононов - Бог без машины: Истории 20 сумасшедших, сделавших в России бизнес с нуля
Новое дело Федор искал несколько месяцев. Согласился было на предложение знакомого отстроить его мебельный бизнес, но понял, что партнер не готов ужесточать дисциплину — а без этого браться было бессмысленно.
Наконец всплыла идея, будоражившая Федора еще до книг. В Коми плохо с общепитом. Проще всего начать с пиццы — она дешевая и популярная. Федор решил открыть пиццерию и доставку в Сыктывкаре, а позже, отстроив логистику — ключевой фактор в таком бизнесе, — распродать по стране франшизу, создать колл-центр и информационную систему, где будет отслеживаться каждый заказ.
У меня отвисает челюсть, и я задаю вопросы о незнакомой для Федора области, дефиците качественных продуктов и кадровой пустыне, но Федор отщелкивает их с легкостью. Он во всем разобрался. Он готов терпеть и масштабироваться будет, лишь когда уверится, что пора — и за счет своих средств, больше никаких телеком-партнеров.
Он убедился в мудрости предпринимателей, которым все равно, что производить, — главное, чтобы продукт хотели люди, — и стал серийным бизнесменом.
Миллиардер Михаил Фридман однажды описал таких предпринимателей как склонных к авантюризму, к трезвой оценке себя и окружающих, а также к гибкой тактике (при твердости убеждений и стремлении к цели). Сформулировав это, первое лицо «Альфа-Групп» добавил: «Я думаю, что из всех видов человеческой деятельности предпринимательство наиболее близко войне».
Федор строчит в блог о прощании с книгами, а я думаю, что выбрал неточный образ — он похож не на канатоходца, а на кочевника, которого занесло в земли оседлых племен, но он не увяз, не изменился и, проиграв первое сражение, подготовил себя к следующему, более важному.
Поблескивая очками, Федор сообщает, что едет в Петербург наниматься в McDonalds и доставку пиццы Papa John’s — месяца на два, изучить все мелочи. Я шучу, что не удивлюсь, если он опять передумает, и чувствую, что сказал лишнее, — Федор серьезен как никогда, хоть и засыпает от усталости. Он только что прислал серию фото, как месят тесто для пиццы, ругает пиццамейкеров за формальное соблюдение процедур и наплевательское отношение к продукту и клиентам. Он вернулся в лето, когда запускал «Силу ума». Вновь старт и мандраж.
Мы прощаемся и закрываем скайп. Осень, люди переводят часы, минус шестьдесят минут — был час, стало двенадцать. Долгая ночь перед битвой.
Глава II. В башне
1994–2000, ЗЕЛЕНОГРАД, МОСКВА
Квартира была загадочной. Если маленькая комната и кухня еще напоминали человеческое жилище, то гостиная наводила на мысль разве что о складе. Вдоль стен помещались стеллажи, на которых лежали тонкие брошюры; лишь один был занят книгами хозяев. Посреди комнаты стоял копир, используемый для хранения еще каких-нибудь книг, дисков или бумаг, а также брошюровочный станок.
Каждое утро, когда хозяин еще спал, приходил молчаливый человек и начинал печатать, а потом скреплять листы с пугающими заголовками — вроде «Как вести себя в тюрьме», «Проблемы малолетних заключенных».
Не знаю, кто теперь живет на первом этаже краснокирпичного дома в Малом Тишинском переулке, а десять лет назад хозяин, подрабатывающий ведением сайта правозащитников, устраивал в загадочной квартире вечеринки. Тянулись они до рассвета, с гитарами, распитием кальвадоса и танцами на крышах домов. К утру гости расходились, чтобы не мешать угрюмому человеку печатать и скреплять. Квартира принадлежала именно правозащитникам, и семья хозяина вечеринок жила там исключительно по их благоволению.
На вечеринках присутствовали физики, биологи, химики, филологи; все, естественно, многообещающие. Они приводили своих девушек и оттягивались. Не оттягивался только один юноша. Юноша был худой и длинный, разговаривая с оппонентом, редко смотрел в глаза и торчал где-нибудь под стеллажом с брошюрами, что-то читая или печатая в ноутбуке. Он оживлялся, лишь когда кто-то брал в руки музыкальный инструмент (хозяин умел играть на пяти инструментах) или если включали и обсуждали музыку. Слушая игру, он странно морщился, ухмылялся или вздыхал. В обсуждение вклинивался редко и с той же кривоватой улыбкой.
По-настоящему загорался, лишь когда хозяин показывал гостям всякие интересные сайты. Тогда юноша бросал ноутбук и вступал в дискуссию. Его аргументы за или против дизайна или архитектуры были неожиданными, так как он или оценивал в общем, не объясняя частности, или, наоборот, критиковал некую деталь, которую с одной стороны можно назвать характерной для объекта критики, а с другой — непонятно, почему он именно ее выбрал для иллюстрации своего тезиса. Еще он как-то упомянул идею хостинга, когда ты отвечаешь за поддержку сайта компании, а она платит тебе за это деньги. Но, кроме хозяина, никого хостинг не интересовал. Да и хозяин больше мечтал изучать, как работает мозг, чем в каких шкафах хранить серверы.
То есть все сознавали, что юноша — крутой и трудоголик и, наверное, thinks forward, но поскольку никто не разбирался в программировании и дизайне, то и особых восторгов не случалось.
Лишь однажды он произвел фурор — и то на почве технического прогресса. Подключился к Интернету через мобильный телефон и продолжил писать сайт или рисовать дизайн. Собутыльники заахали, потому что еще не все носили сотовый в кармане, а этот — раз! — и проник в сеть.
Сенсацию затмили песни и пляски, а также камлание над картой Кавказа, куда хозяин намеревался лезть с альпинистскими намерениями. Юноша вернулся под стеллаж и застучал по клавишам.
Гости думали о слишком высоком; мало кто сознавал, что клавиши стучат на будущее, набивают 10 000 часов, которые Малкольм Гладуэлл в книге «Гении и аутсайдеры»[38] маркировал как предел, за которым практика в каком-либо ремесле приводит к мастерству или, если повезет, гениальности.
Спустя десять лет один из гостей той вечеринки наткнулся на список пятидесяти крупнейших хостинг-провайдеров страны и почувствовал, что упустил в жизни нечто важное. В первой десятке красовался 1gb.ru — бренд, который создал юноша с ноутбуком — Дима Михайлов. Оказывается, этот тихий человек управлял службой поддержки, переговаривался с клиентами и активно отъедал рынок у крупнейших хостеров.
Мне стало интересно, как Дима сделал себя, и я стал спрашивать его и друзей, из чего вдруг выросла страсть к предпринимательству. Производить раскопки оказалось не просто — герой рассказывал мало и было видно, что он не считает детство достойным мемуаров. Для друзей он тоже был достаточно закрыт.
Например, один из школьных товарищей поражался тому, что Дима Михайлов отличал нюансы исполнения Скрябина и Рахманинова разными пианистами, — но при этом не знал, что Дима долго учился в «музыкалке» по классу фортепьяно.
