Станислав Сапрыкин - Сталинские соколы. Возмездие с небес
Часть маршрута нас сопровождают вылетевшие на охоту истребители из группы LG-2.
Открывающиеся впереди задымленные просторы кажутся бесконечными. Дойдем ли мы до края, что ждет нас впереди, не сегодня, в этой войне – какие-то отрицательные смутные волнения охватывают меня.
Звенья идут плотным строем, на высоте трех тысяч метров, изредка меняя курс по проложенному маршруту. От смурных мыслей меня отвлекает Ханс, оказывается, он не просто техник, до войны он был журналистом, мой стрелок грамотный парень с хорошо подвешенным языком, в его компании уж точно не будет скучно.
Избежав контакта с противником, мы взорвали мост и таким же замысловатым маршрутом вернулись домой. Все довольны, но расслабляться нет времени, неугомонный «чемпион» Динорт, прозванный «планеристом», уже знает следующие задачи.
Новым заданием началось позднее утро следующего дня. Динорт лично возглавил группу из трех имеющихся при штабе Ю-87, с ним полетел экипаж обер-лейтенанта Лау и мой, к вылету командир также привлек четвертый бомбардировщик из группы.
Мы вылетели в девять утра по берлинскому времени, чтобы поохотится за поездами ифанов в район станции Осмолово. Нас эскортировали две пары Мессершмитов. День был чудесный, от вчерашней дымки не осталось и следа, «Штуки» упорно продавливали воздух, стараясь забраться на безопасные пять тысяч метров. По докладу истребителей, где-то в стороне прошла группа русских бомбардировщиков, одна пара «велосипедистов» ушла для атаки. Войдя в указанный квадрат, мы потратили некоторое время на поиски цели, которые увенчались успехом. Несколько снизившись, Динорт, летевший впереди, сообщил, что видит идущий состав. Спикировав почти одновременно, «Штуки» точно уложили бомбы, не оставив большевикам никакого шанса. Во время атаки в моем распоряжении было несколько секунд, чтобы рассмотреть поврежденный поезд, без сомнения, это был воинский эшелон. По сообщению моего болтливого Ханса, наша точность была поразительной, бомбы не то чтобы упали рядом, они накрыли состав прямым попаданием.
В приподнятом настроении с чувством выполненного долга наша группа, оставшаяся по причине малой дальности истребителей без эскорта, взяла курс на аэродром, снизившись до двухсот метров. Длительный полет на малой высоте не способствовал полному расслаблению, и мы увеличили дистанцию и интервал между самолетами. Над территорией, занятой вермахтом, нас неожиданно атаковал одиночный истребитель. Первый заход он сделал на моего ведущего Лау. Я попытался повторить маневр принесшей мне первую победу, но расстояние было слишком большим, и я не вышел на дистанцию прицельного огня. Однако стрелку удалось отогнать, и, похоже, легко повредить нападавшего. Вместо того чтобы убраться, ифан отошел назад и, заняв позицию сзади с превышением около тысячи метров, став недоступным для пулемета Ханса, продолжил следовать за звеном. Я надеялся, что русский ничего не предпримет, но он просто выжидал. На всякий случай я подвел Юнкерс ближе к ведущему, чтобы встретить атаку двумя стрелками. Через несколько минут такого полета ифан быстро спикировал, открыв огонь по ведомому Динорта. Я среагировал мгновенно, дав полный газ, и бросился вдогон атакующему, открыв огонь из курсовых пулеметов. Русский бросил жертву, пилот «Штуки» сообщил, что самолет поврежден, и ушел виражом в сторону. Оказавшись у русского на хвосте, я бросил строй и, мысленно молясь, чтобы у противника не было ведомого, встал в вираж. Остальные Ю-87 прикрывали поврежденную машину.
Русский выполнял левый разворот, я шел за ним, пытаясь поймать врага в прицел. Теперь я смог рассмотреть, что за птичка решилась на атаку звена пикировщиков. Это была не «крыса», а большой моноплан с кабиной, как у «штуки» и тупоносым мотором воздушного охлаждения. Если бы «крысу» вытянули в два раза без изменения толщины, добавив в нее двойную кабину – то получился бы именно такой самолет. В чем-то он был похож на Ю-87, но благодаря убранным шасси должен был иметь большую скорость. Самолет, поврежденный то ли стрелком Лау, то ли моим огнем, оставлял легкий масляный шлейф, он не мог разогнаться и пытался сбросить меня излюбленным приемом «ифанов» – виражом. Его скорость была значительно ниже моей, и это предрешило наши судьбы. Я догнал русского и, расстреливая почти в упор, ушел для новой атаки. Зашел второй раз и опять расстрелял в упор, стараясь целиться по кабине и двигателю. Его задний стрелок был убит или тяжело ранен, так как мы не встречали ответного огня, тогда как Ханс принимал у меня эстафету, как только «Штука» обгоняла русского. Самолет оказался крепким, во всяком случае, огневой мощи пулеметов 7,92мм явно не хватало, чтобы сбить ифана с первого раза. Наконец, приблизившись в третьем заходе, я заметил, что фонарь кабины открыт, мотор продолжает оставлять след, а планер сильно поврежден. Еще несколько очередей и большевистский самолет, сделав хитрый кульбит, перевернувшись, вошел в неуправляемое пике. Мы заметили, что русский пилот был жив и попытался покинуть сбитую машину «самовыбрасыванием», резко отдав ручку от себя, что и вызвало виденную эволюцию. Учитывая высоту боя двести метров, у него было мало шансов, и действительно, его парашют не успел раскрыться, и летчики и самолет рухнули в небольшую речку, в отличие от пилота, стрелок даже не пытался выбраться – сегодня явно был не их день.
Сделав хищный круг над поверженной жертвой, окрыленный второй победой, на значительных оборотах я бросился догонять звено. Все-таки ошибался первый инструктор, не разглядев во мне талант истребителя!
Поврежденный самолет ведомого Динорта не дотянул до аэродрома и упал прямо на лес. Через несколько десятков километров мы с Хансом обнаружили место падения «Штуки», скосившей несколько деревьев и повисшей на ветках. Сесть рядом не представлялось возможным, но самолет упал на нашей территории, и о месте катастрофы командир уже сообщил наземным службам. Вид разбитого Юнкерса испортил наше приподнятое настроение, и остаток полета мы провели в молчании.
Лейтенант, которого командир штаба взял в качестве ведомого, погиб, его стрелку повезло больше, ударом его выбросило из кабины, с поврежденным позвоночником и многочисленными травмами он попал в госпиталь.
Самолет, который мы сбили, оказался двухместным русским бомбардировщиком.
С ленью покончено, подъем в четыре утра, в воздухе слабый утренний туман, делаем пробежку, завтрак и на предполетную подготовку. В половине седьмого три Ю-87 штаба, усиленные еще одним звеном «Штук» отрываются от земли и берут курс в русский тыл с общим направлением на Толочин. Задача сеять панику и уничтожать любые объекты и оборудование, желательно нанести удар по разведанным военным складам, пока большевики не вывезли все ценное.