Леонид Шебаршин - Из жизни начальника разведки
В здании и за окнами тихо, сотрудники разъехались по домам, на местах остаются многочисленные дежурные, заместители начальника разведки да никогда не складывающие перьев информаторы.
Последние годы у меня появилась привычка записывать случайные мысли. Они появляются чаще всего на совещаниях, когда наступают моменты тугой скуки, под влиянием прочитанного или услышанного, как отзвук воспоминаний. Фразы записываются на любом подвернувшемся клочке бумаги, и время от времени Ирина Николаевна перепечатывает их на плотные квадратики. Мне немного неудобно перед ней: все мысли начальника должны быть строгими и правильными.
Перебираю бумажные квадратики. В ближайшее воскресенье возьму шило, толстую иголку, суровую нитку, кусок картона — и получится очередной маленький томик для домашнего архива. Когда-нибудь он попадет внукам, и они посмеются и погорюют вместе со своим дедом.
«Погубили Россию грамотность без культуры, выпивка без закуски и власть без совести».
«Союзное руководство издает бодрые, но прерывистые звуки — подобно еврейскому оркестру на петлюровской свадьбе».
«Цель процесса разоружения — оставить русским лишь то оружие, которое необходимо для гражданской войны».
«Обладая всеми признаками рептилии, аппаратчик, однако, периодически меняет не только кожу, но и душу» (из учебника сравнительной политанатомии).
«Проклиная все прошлое, кое-кто не отрекается от отца с матерью. Видимо, оставляют про запас».
«Набили оскомину газетные выпады и парламентские оскорбления, — жаловался оратор, — пора бить морды».
«Без прогнозирования невозможны новые просчеты».
«Мало-помалу пропадает все: еда, одежда, обувь, совесть. Пропадает без следа. Бермудский треугольник на одной шестой части суши».
«Взялись за ум. А также честь и совесть нашей эпохи. И треплют ее беспощадно».
«Объявление — обмен денег на рубли».
«Векселя становятся все крупнее — перестройка, новое мышление, новый мировой порядок, новая цивилизация… Что дальше — новые законы природы?»
«…по количеству президентов на душу населения…».
«Планирование на основе оборонной загадочности».
Все это еще допутчевые пустяки. В другой стопочке — путчевые и постпутчевые. Есть проект заголовка: «Записки простака. Хроники времен путча и демократии».
«Чем больше глупец думает, тем глупее его выводы — звучит самокритично…»
«В эти дни пишется новая страница российской истории. Пишется наспех, с грубыми передержками возбужденными от победы или перепуганными поражением людьми.
Не надо беспокоиться. Очень скоро эта страница будет отредактирована, переписана аккуратно набело. Россия получит очередной официальный перечень своих героев и своих злодеев».
«Если факт не сдается, его уничтожают».
«Солдат может потерять только жизнь, а политик — все».
«Сели в бронированную калошу».
«Чем громче вопли о согласии, тем яростнее будет резня».
«Когда определилась победившая сторона, оказалось, что на побежденной стороне никого и не было».
«Любой новый начальник лучше любого старого начальника» {аксиома российской политологии).
«Этим людям не хватило ума даже для того, чтобы толком совершить государственный переворот. А если бы они победили?»
«Кривая эволюции нашего строя подобна штопору, ввинчивающемуся в нашу собственную задницу» {занимательная политгеометрия).
«В нашем сумасшедшем доме каждый безумец может не только возомнить себя президентом, но и стать им».
«24 августа 1991 г. покончил с собой Маршал Советского Союза Сергей Федорович Ахромеев. Я знал его Это был честный, прямой, упрямый человек».
«По долгу службы легче оказаться преступником, чем героем».
«Фантасмагория! Покойники назначают своих сатрапов, тоже покойников, в вымершие ведомства. Призраки ссорятся за каплю живой крови, невесть как здесь оказавшуюся, и с ужасом ждут петушиного крика».
«Главная задача КГБ — наладить сотрудничество с ЦРУ».
Довольно! Не знаю, что скажут о своем дедушке внуки, но мысли унылые.
В маленьком поселке тихо. Генеральские внуки улеглись спать, генеральши кормят мужей ужином, загораются телевизионные экраны. Еще один день тянется к концу.
Вадим Алексеевич живет на соседней даче, отгороженной от моего участка лишь живой изгородью. В густой зелени шиповника горят крупные, как яблочки, ягоды.
Окликаю соседа и предлагаю принять на сон грядущий по глотку чего-нибудь освежающего. Сосед с готовностью соглашается, и через минуту мы располагаемся все под тем же развесистым дубом, в лучах заходящего солнца.
Рассказываю Вадиму Алексеевичу о встрече Бейкера с Бакатиным. Без энтузиазма поругиваем новое начальство, и разговор вновь уходит к августовским дням.
Вооруженное подразделение ПГУ — Отдельный учебный центр — было приведено в состояние боевой готовности и вот-вот могло быть послано на штурм Белого дома. Когда начальник ОУЦ Б. П. Бесков доложил, что ожидает приказа о штурме, я запретил ему выполнять чьи-либо указания без моего ведома. Для надежности я повторил свое распоряжение по телефону Вадиму Алексеевичу.
Мы выпиваем по глотку виски, затем еще по глотку, вспоминаем те проклятые дни минута за минутой. Попытка штурма неминуемо обернулась бы трагедией. Наше решение было правильным.
Еще по глотку…
Приходим к естественному и справедливому выводу: Первому главному управлению не в чем себя упрекнуть, но жизнь от этого легче не станет.
Крючкова не одобряем. Руководитель его уровня не имеет права так ошибаться в оценке обстановки, людей, обстоятельств. Тем не менее сочувствуем ему. Мы живем в России, нам нельзя зарекаться ни от сумы, ни от тюрьмы. Крючков-ская дача печально смотрит на нас темными окнами. Когда все советские руководители, все члены политбюро жили в роскошных загородных особняках, Крючков оставался здесь, в поселке ПГУ, в скромном одноэтажном домике.
Ночных телефонных звонков не будет, можно спать спокойно. Тянет в приоткрытое окошко осенней прохладой, далеко в лесу кричит вечерняя птица.
Читаю «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения». Купил я эту книгу тридцать лет назад и обращаюсь к ней в дни сомнений и раздумий. Все изменилось в нашем Отечестве со времен неистового протопопа, все, кроме русских людей.
