Виталий Калгин - Виктор Цой
Виктор Цой: «Наверно, он лучше, чем все остальные. Во всяком случае, актуальнее. Но в нем тоже есть очень много погрешностей. Мы, может быть, и хотели бы его переделать, но потом подумали и решили, что если постоянно переделывать одни и те же песни, то… Понятно ЧТО…»[272]
Музыкальные критики отмечали, что «Группа крови» получился одним из самых танцевальных альбомов того времени, однако тексты песен были явно нетанцевальными. Именно тогда, чтобы хоть как-то идентифицировать столь размытый стиль, был изобретен термин «мужественный попе», который чуть позже, уже в 1990-х годах, станет весьма популярным у отечественных музыкантов.
Юрий Каспарян: «Поворотный момент и основное новшество “Группы крови” состояли в том, что романтизм в нем практически отсутствовал, а на смену ему пришел героизм. Цой сознательно выбрал эту трассу, по которой группа двигалась последующие три года»[273].
Из книги «Виктор Цой. 100 страниц»: «Успех был просто поразительным — новый альбом моментально взлетел на вершины хит-парадов и стал самым покупаемым в рок-жанре (отечественном), окончательно закрепив за “КИНО” статус “звезд”. Новая студийная запись — жесткая и лаконичная в музыкальном плане и тревожная по настроению — прослушивалась на одном дыхании, а концепция “КИНО” окончательно определилась как музыкально, так и в идеологической позиции по отношению к окружающему миру. Доминирующим настроением стала безысходная печаль смертника, начавшего бой без надежды на победу — как оказалось, не на жизнь, а на смерть. “Трагедия, оформленная современным музыкальным попсом”, — как скажут некоторые критики. “КИНО” хвалили и ругали, обвиняли в коммерциализации и подделывании под вкусы масс, а “Группа крови” расходилась всё большим и большим тиражом»[274].
После выхода альбома «Группа крови» в 1988 году начался период «звездных» гастролей «КИНО». У Цоя и «киношников» появилась армия поклонников, и популярность их росла с каждым днем.
«ИГЛА»
В августе 1987 года приехавшему на каникулы в родную Алма-Ату Рашиду Нугманову руководство студии «Казахфильм» предложило заменить отстраненного режиссера бывшей уже в производстве картины «Игла» и срочно начать съемки фильма. Выторговав у художественного руководителя киностудии Мурата Ауэзова право по ходу работы корректировать сюжет, а также пригласить на исполнение главных ролей непрофессиональных актеров, Нугманов взялся за работу и позвонил Цою. Тот согласился сниматься, даже не читая сценария, и уже через несколько дней прилетел в Алма-Ату, предварительно решив все вопросы с альбомом «Группа крови».
Фильм вряд ли можно было назвать очень смелым для своего времени, однако он точно был уникальным. Во всяком случае, довольно простой сюжет «Иглы» для тех лет был откровенно шокирующим.
Во-первых, более чем впечатлял тот факт, что проблему наркомании и наркоторговцев авторы кино трактовали не как что-то из ряда вон выходящее в жизни советского общества, а как весьма житейское дело, обыденное явление. Так, собственно, и было в СССР в 1980-х, именно в реальной жизни, а не в той, что показывали на киноэкране.
Во-вторых, очень интересным был сам стиль повествования, выбранный для «Иглы»: бытовой, подчеркнуто не пафосный. Безусловно, сейчас многие отечественные режиссеры предпочитают говорить с собственным зрителем именно в таком тоне, хотя на момент появления «Иглы» эта беседа всегда строилась совершенно иначе. В стране тогда господствовал соцреализм: голубые экраны показывали всё белое, только позитивное и обязательно отличное, то и дело напоминая, каких побед добился советский народ, идя по пути коммунизма.
Съемки фильма начались в конце сентября с выезда на Аральское море. По словам Рашида Нугманова, основная съемочная группа добиралась на Арал и обратно поездом. Машинами выезжала мобильная техническая группа осветителей и операторов.
Как рассказывала впоследствии Марина Смирнова, сыгравшая роль Дины, ее очень впечатлили места съемок — казахская степь с темно-красной травой, солончаками, высохшее Аральское море с его космическими пейзажами: остовы стоящих в песках кораблей, перекати-поле, верблюды и красные, почти марсианские закаты…
Цой, переживавший разлуку с Наташей, в то время много ездившей по стране в командировки и в тот момент читавшей лекции про французское кино членам Союза кинематографистов в Алма-Ате, самым невероятным образом умудрялся добывать талончики на междугородные звонки и ходил за несколько километров, чтобы позвонить и поговорить с ней.
Музыкальное сопровождение к фильму было написано целиком Виктором Цоем и состояло из песен репертуара группы «КИНО». Виктор предложил Нугманову начать фильм «Звездой по имени Солнце» и закончить «Группой крови», а в середину включить только инструменталы. Все отобранные композиции впоследствии вошли в фильм, но только по одному разу. Виктор, конечно, ожидал, что инструментальные темы будут возвращаться периодически, но это противоречило фильму и стилю Рашида Нугманова…
В начале ноября 1987 года весь советский народ по традиции готовился отмечать годовщину Великой Октябрьской революции — 70-летнюю.
Несмотря на уже пошатнувшиеся устои марксизма-ленинизма, в Советском Союзе внешне этот праздник всё еще оставался торжественным и помпезным, в обрамлении бравурных маршей и салютов, хотя портретов Маркса, Ленина и прочих советских вождей на демонстрациях становилось всё меньше. Причина тому — объявленные перестройка и гласность. Появились публикации исторических документов, свидетельств современников, извлеченные из архивов. Благодаря этим и другим факторам рок-музыка вышла из подполья.
Андрей Хлобыстин: «В то время молодежь была очень активна. Однажды спускаемся на Невский проспект, у перехода видим толпу панков “в коже” и напротив них толпу каких-то курсантов. И вот они что-то друг с другом дискутируют, агитируют… Такая обстановка серьезная…»[275]
Пока город Ленина готовился к очередному революционному празднику, ленинградские рокеры готовились к другому, более значимому для них событию.
Второго ноября 1987 года в Ленинграде состоялась свадьба Юрия Каспаряна и Джоанны Стин-грей, свидетелем на которой был Виктор Цой. Как рассказывал Дмитрий Левковский, «свадьба Каспаряна и Стингрей явилась как бы апофеозом светских событий. И Цой был в тот день очень рад счастью друга и выглядел не как всегда озабоченным, а буквально светящимся».
