Изольда Иванова - «Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии
И. И. Калабин,
шофер, бывш. рядовой 839-го гап РГК
И. И. Исаков
«Катюши» в Мясном Бору
Личный состав нашего полка гвардейских минометов состоял из студентов 3-го курса математического факультета Института им. Герцена. С началом войны нас перевели в 3-е Ленинградское артиллерийское училище и уже в ноябре выпустили лейтенантами.
Перед Новым годом полк в составе трех дивизионов, имевший 24 орудия М-13 на тракторной гусеничной тяге, выгрузился в Малой Вишере. Оттуда в середине января скрытно, лесными просеками, через форсированный уже Волхов мы подошли к Мясному Бору. Здесь шли упорные бои. Немец давил минометным огнем из Спасской Полисти, хорошо укрепленного опорного пункта, и пехота несла большие потери.
Бои за Мясной Бор длились дней десять. Когда его наконец взяли и обозначился прорыв в немецкой обороне, мы пересекли шоссе и железную дорогу и углубились в леса.
Прошли Новую Кересть, Финев Луг и остановились в лесу между Вдицко и Ручьями. Отсюда давали залпы, в основном батарейные, 64 снарядами для поддержки пехоты, наступавшей в сторону Любани. Дальность стрельбы — 7 км, а грохот и подземные толчки от последующих разрывов разносились на все 40. Бойцы говорили с гордостью: «Наша „катюша“ играет!»
После залпа над батареей подымается густое облако дыма, которое противник засекает и тотчас открывает огонь. Поэтому после каждого залпа надо немедленно отъезжать. Землянки в снегу и укрытия для орудий готовили заранее. Спасали леса: благодаря им все залпы давались с закрытых позиций, и потери мы несли небольшие.
Место расположения меняли часто: в небе постоянно висели немецкие самолеты-наблюдатели — «рама» или «костыль». «Костыль» к тому же мог и бомбить.
Зима стояла холодная, морозы за 30 градусов. Одеты мы были тепло — в полушубках, ушанках, валенках, но и то по очереди грелись в машинах у печурок. Случалось, что и обгорали. С едой было плохо: почти все время голодали. Под Мясной Бор посылали только орудия и людей, обслуживающих их; тылы оставались за Волховом. Но, конечно, наше положение не шло ни в какое сравнение с пехотинцами: все время в боях, под обстрелами и бомбежками… Сколько я был в Мясном Бору — земли не видел, всюду трупы наших солдат. Убитого немца видел только раз, все ходили смотреть на него, как на диковину.
В апреле дороги развезло, и снарядов уже не подвозили. Нам приказ: отходить к Мясному Бору. Мы вышли по колейной дороге, все 500 человек, и вывели все орудия. И тем не менее скажу, что худшего места, чем Мясной Бор, я за всю войну не видел.
И. И. Исаков,
учитель, бывш. командир взвода управления 24-го гмп
И. Д. Никонов
В памяти на всю жизнь…
382-я дивизия формировалась в Красноярском крае. Наш 1267-й стрелковый полк — на ст. Заозерная. Я был тогда младшим лейтенантом и попал в этот полк после окончания радиокурсов.
Осенью 41-го года мы прибыли эшелонами в Череповец, оттуда — на ст. Большой Двор под Тихвином. Участвовали в тяжелых боях за Тихвин, а после освобождения города двинулись на Будогощь.
В январе форсировали Волхов и подошли к Спасской Полисти. Это село и железнодорожная станция на линии Чудово — Новгород были сильно укреплены, каждый дом превращен в крепость, неуязвимую для ружейного и артиллерийского огня.
Наступали на Спасскую Полисть с открытой местности, без всяких оборонительных сооружений. Связисты шли вместе с пехотой. Немец бил по нам из орудий и пулеметов, самолеты бомбили и обстреливали. Все кругом взлетало вверх, заволакивало землей и снежной пылью. Падали убитые, раненые и живые. Первыми погибали бегущие. Остальные залегали в воронках. Нагребали перед собой кучки снега и тем спасались.
Наступление обычно велось по четверо суток. Ночью ползали, проверяли, сколько осталось в живых. Подползешь, пошевелишь — живой или нет? Бывало, человек и не убит, а мертвый: замерз. Морозы в январе доходили до 40 градусов. В дни наступления пищи не получали. Когда наступление прекращалось, оставшихся отводили на исходные позиции и там кормили. Люди разводили костры, грелись и засыпали, частенько поджигая одежду и валенки. Приходилось ползти на передний край и снимать с убитых — нового взять неоткуда. Недоставало всего: продуктов, фуража, боеприпасов. Лошади от бескормицы падали, люди от недоедания истощались. Патронов выдавали по одной-две обоймы, их тоже добывали у раненых и убитых.
После наступления нас осталось совсем мало, а утром немцы пошли в атаку. Часовой Симоненко крикнул: «Немцы!» Мы выскочили из-под плащ-палаток, а немцы уже в 30 м от нас. Первые ряды удалось отбить. Комроты приказал мне взять пятерых бойцов и бежать на правый фланг. Немцы наседали, мы отстреливались. Троих убило, остались мы вдвоем с Мякишевым. Кончались патроны, и я отправил Мякишева за патронами. Он ушел и не вернулся.
Я лежал в воронке в трех метрах от большой елки. Стало тише. Вдруг вижу — справа по редкому лесочку идут цепочкой 12 немцев. Подпустил их близко, стал стрелять, и пули поразили нескольких. Немцы залегли и стреляли по елке, считая, что я нахожусь за ней. Воронку им было не видно, и я остался невредим. Спустя какое-то время показалась вторая группа, и я снова стрелял. Всего насчитал 23 упавших немца.
Стемнело. Я осмотрелся — никого нет. Пошел к своей палатке, а ее уж нет, и лежат мои убитые бойцы: Селезнев, Симоненко, Швырев, Авдюков. Сел среди них. В сознании не укладывалось, что только сегодня с ними разговаривал, и уже лежат все мертвые…
Зашел в ячейку комполка — никого. Вышел на поляну — немцы из леска обстреляли, но только шинель пробили. Прошел луговые места, из кустов окрик: «Стой, кто идет?» Отвечаю: «Свои!» — и захожу в кусты. Там комполка и с ним человек десять комсостава: «Где был?»
Рассказал все, объяснил, что немцев там сейчас нет. Пошли, проверили, организовали оборону. Немцы в лесу ночевать не стали, ушли в свои укрепления, унося раненых и убитых. Наши потери тоже были большими. Не стало комроты Останина, политрука Зырянова, лейтенанта Короля, многих бойцов. Комполка говорит мне: «Удивляюсь, как ты-то остался жив?»
Я и сам удивлялся — и под обстрелом побывал, и под бомбежкой, а вот цел. Везло, наверное. Да еще было у меня то преимущество, что родился и вырос в Сибири. Работал в 50-градусные морозы, ночевал на снегу и легче других переносил стужу.
Поступило пополнение, и наступление на Спасскую Полисть возобновилось. Запомнились бойцы из Средней Азии: казахи, узбеки, непривычные к морозу, верующие. Одного убьют — все вокруг соберутся, их и накроет…
