Алма Бонд - Мэрилин Монро. Психоанализ ослепительной блондинки
Я не чувствую себя магнитом, — сказала Мэрилин, — но мне приятно, что Артур так думает и считает меня абсолютно честным человеком.
По-видимому, слова Миллера о Мэрилин успокоили ее сомнения, по крайней мере на тот момент, и в 1956 году в Нью-Йорке они оформили свой брак, проведя короткую гражданскую службу в тесном кругу. Мэрилин было так очарована Артуром, что обратились в иудаизм, хотя, согласно имеющимся записям, она осуществляла на практике обряды своей новой религии только две недели.
— Была ли я практикующей еврейкой или нет — для Египта это значения не имело, — сказала Мэрилин с усмешкой. — Вы можете себе представить, на следующий день после моего бракосочетания все мои фильмы были запрещены египетским правительством во всех исповедующих ислам странах? «Мэрилин Монро объявлена вне закона в Египте!» — кричали они египтянам, которые всегда были среди моих самых больших поклонников. «Она вышла замуж за еврея, и теперь она сама — еврейка!» Чтоб их! Мои фильмы — это подарок для моей публики, и я не хочу, чтобы какие-то фанатики получали удовольствие, глядя на меня!
Тридцать друзей и родственников присутствовали на церемонии, — продолжила она, — мой рассеянный гениальный муж забыл купить обручальное кольцо, так что нам пришлось позаимствовать одно у его матери. На следующей неделе он купил мне другое и подарил с надписью: «М от А, июнь 1956. Теперь и навсегда». Мило, да?
Когда один журналист спросил меня о моих чувствах к новому мужу, я сказала:
— Я глубоко и страстно люблю этого человека. Артур помог мне измениться — к лучшему, надеюсь. Он стремится узнать как можно больше о людях и о жизни вообще, а я учусь у него. С тех пор как я познакомилась с Артуром, моя жизнь стала намного полнее. Кино — это мое средство к существованию, но он — мое все. Как Рут сказала Наоми: «Куда ты идешь, я пойду». Куда отправится Артур, последую и я. Вопрос «Кто босс?» — не актуален.
Я на самом деле сказала такое? Просто не могу себе представить.
13 июля 1956 года, две недели спустя после бракосочетания, мы поехали в Лондон, где проводили свой медовый месяц, совмещая его с работой. Мы арендовали большой, красивый британский особняк — дом Парксайда. Я должна была играть главную роль с великим английским актером сэром Лоуренсом Оливье в фильме «Принц и танцовщица». Мы путешествовали с двадцатью семью чемоданами, тратя на оплату сверхнормативного багажа пятнадцать тысяч долларов. Угадайте, сколько из них были мои? Двадцать шесть, — пошутила Мэрилин.
16 июня 1959 гПервоначально Оливье играл в театральной пьесе Теренса Раттигана «Спящий принц», по которой написан сценарий фильма. Его жена, Вивьен Ли, также исполняла главную роль в спектакле.
Мэрилин уехала в Англию, полная серьезных опасений.
— Два обстоятельства сложились неблагоприятно для меня во время съемок этого фильма, — сказала она. — Прежде всего, моим партнером был величайший из ныне живущих актеров. Кого вы думаете, предпочли бы зрители — человека, посвященного в рыцари королевой за его сценический талант, или женщину, известную как глупая блондинка? Не отвечайте, доктор!
Большинство людей слишком глупы, чтобы составить свое собственное мнение о том, кто хороший актер, а кто нет, и как стадо баранов, немедленно придут к выводу, что критики знают лучше. Но как я могла соответствовать Вивьен Ли, актрисе, которой только что посчастливилось выиграть «Оскар» за роль Скарлетт О’Хара в фильме «Унесенные ветром»?
Сэр Лоуренс, должно быть, все время сравнивал нас, и я уверена, что не в мою пользу. Меня так пугала мысль, что маленькая Норма Джин из сиротского приюта играет главную роль на равных с посвященным в рыцари актером, обладателем премии «Оскар», что первый день съемок я провела, дрожа под моим пушистым пледом, и опоздала на съемочную площадку.
Несмотря на страх Мэрилин играть с королем экрана, она никогда не теряла чувства юмора. Американский обозреватель Эрл Уилсон указал на формализм встречи съемочной группы с британской прессой, в отличие от пресс-конференций, проведенных в Соединенных Штатах. Он сказал, что в Англии Мэрилин посадили отдельно от журналистов и встретили вежливыми аплодисментами. На одной из встреч в Нью-Йорке Оливье был поражен шумным поведением представителей прессы. Он спросил Мэрилин:
— Они всегда такие?
— Ну, это даже тише, чем бывает иногда, — сухо ответила она.
Мэрилин продолжила рассказывать историю фильма «Принц и танцовщица»:
— Оливье начал работу с гораздо большим энтузиазмом, чем я: с веселым шаловливым блеском в глазах и страстью в сердце. К сожалению, его азарт был недолговечным. В своих мемуарах он писал, что в начале съемок надеялся на интрижку со мной. В конце концов, много ли актрис отвергли бы возможность заняться сексом с великим сэром Лоуренсом?
К его удивлению, но не моему, к концу совместной работы мы ненавидели друг друга. Мои привычные опоздания на съемки выводили его из себя, и, как мастер актерской методики, менее спонтанной, чем метод, которому меня обучил Страсберг, он ненавидел мою манеру исполнения. В особенности он не выносил моего репетитора, Паулу Страсберг, которая сопровождала меня в поездке в Англию, чтобы консультировать меня. Оливье пытался удалить ее с места съемок, но когда я отказалась продолжать работу без нее, ему не оставалось ничего другого, как позволить ей присутствовать. Это не уменьшило его ненависти к нам обеим.
19 июня 1959 гНе помню, кто сказал, что беды всегда приходят по три? Это было абсолютно верно для Мэрилин Монро. Примерно в то же время, когда она решала проблемы актерского мастерства с Оливье, у Мэрилин начались трудности в ее новом браке.
Мэрилин прочитала мне слова Мэйбл Уиттингтон, горничной Миллеров в их арендованном доме в Лондоне, сказанные ею газетному журналисту: «Они, казалось, были счастливы вначале, но проходили месяцы, он немилосердно изводил ее ворчанием, обычно по поводу того, как, по его мнению, ей следует готовиться к работе на следующий день. Он бесконечно придирался к ней. Я думаю, что Миллер хотел остаться в хороших отношениях с Оливье и старался любой ценой избежать его критики. Он не был даже верным другом, не говоря уже о хорошем муже. Мне было жаль ее.
Сначала ее, казалось, интересовало его мнение, но пришел момент, когда она устала от этого, особенно когда он критиковал ее игру. Она ходила по дому, пытаясь запомнить ее реплики. У нее были проблемы с запоминанием текста, и она повторяла его вслух, снова и снова. Он раздражался и продолжал поправлять ее. В ответ она рявкала:
— Когда ты начнешь снимать картины, Артур, мы обсудим это! До тех пор я буду играть, а ты занимайся драматургией, как делал до сих пор».
