Майкл Масманно - Специальные команды Эйхмана. Карательные операции СС. 1939–1945
Из объяснений Зикса следовало, что он считал «бесстыдным и скандальным» разрушения и поджоги синагог, но не видел ничего плохого в выполнении приказа Гитлера по еврейскому вопросу.
Как Давид в схватке против Голиафа, тщедушный Ференц посмотрел вверх на высокого Зикса и с презрением в голосе спросил: «Вы заявили, что когда вы узнали о поджогах синагог, то чувствовали стыд за немцев. Я спрашиваю у вас как у немца, ощущали ли вы стыд и позор, когда вы узнали об убийствах беззащитных людей?»
В ответ Зикс пожал плечами и хитро ответил: «Это зависит от обстоятельств».
Но от Ференца не так легко было отмахнуться. Он настаивал на определенном ответе. Зикс обратился к судьям с возражением. Ференц повторил вопрос. Зикс вышел из себя, но в конце концов, призвав к работе весь свой большой ум педагога, ответил: «Тот факт, что поджигали синагоги и не предпринимали шагов, чтобы предотвратить это, я воспринимал со стыдом, как немец и как человек. Но я не могу воспринимать со стыдом приказ. В конце концов, можно было бы сказать или не говорить о содержании приказа, но не о самом приказе. Я также не могу назвать приказ скандальным. Если глава государства издает приказ, я могу судить о нем только как человек, и я готов воспринимать и осуждать его как человек. Но я не могу назвать скандальным приказ главы государства».
Своим ответом Зикс сорвал с себя внешний налет образованного и культурного человека и предстал перед нами во власти первобытных предрассудков. Несмотря на то что прошли годы с тех пор, как фюрер подписал этот приказ, несмотря на то что весь мир пришел в ужас от преступлений, совершенных в государстве, возглавляемом Гитлером, несмотря на то что в результате тирании Гитлера вся Германия лежала в развалинах, несмотря на то что Зикс и его коллеги-подсудимые предстали перед судом по обвинению в преступлениях, за которые заслуживали смертных приговоров, он все еще отказывался признавать приказ Гитлера «позорным и скандальным».
Такой ответ настолько удивил меня, что мне захотелось услышать подтверждение. Поэтому я спросил его, не считает ли он уничтожение евреев «позорным и скандальным».
Он переспросил: «Должен ли я отвечать на этот вопрос?»
Я ответил: «Если вы не захотите отвечать, трибунал будет вынужден посчитать, что вы не видите разницы между разрушением мертвого нагромождения камней, кирпича и раствора и жизнью живых людей. Вам предъявили обвинение, и вы добровольно даете показания. Никто из подсудимых не обязан выходить на место свидетеля, если он не хочет этого, но как только он занимает это место, он находится под перекрестным допросом и, конечно, дает показания только добровольно».
Между тем Ференц снова задал вопрос: «Когда вы узнали об уничтожении евреев по приказу Гитлера, восприняли ли вы тот приказ как позорный и скандальный?»
На этот раз Зикс охотно признал бы неправильным решение убивать женщин и детей, но ему не хотелось бы признавать того же и в отношении мужчин, поскольку в приказе фюрера было указание убивать и беззащитных мужчин.
Несмотря на то что, давая свидетельские показания, Зикс не мог продемонстрировать никаких особых знаний по еврейскому вопросу, он внес свой вклад в процесс над Эйхманом, когда произнес: «Если бы я неожиданно решил сделать что-то хорошее для евреев, я бы не пошел с этим к Эйхману, потому что по таким вопросам он постоянно находился в оппозиции. Я бы в первую очередь отправился в МИД, а потом к Шелленбергу. Все исключения из правил можно было всегда обсудить с Шелленбергом».
К этому заявлению Эйхман сделал едкое замечание: «Это очень странное заявление для человека, который так рьяно высказывался против евреев в 1944 г.».
Таким образом, Зикс утверждал, что он помогал евреям, а Эйхман засвидетельствовал, что он никогда не был антисемитом. Но, несмотря на это, 6 миллионов евреев (разные исследователи дают разные цифры – от 2,7 миллиона до 5,7 миллиона. – Ред.) погибли под колесами страшной машины, которая никогда не замедляла свой ход и не ослабляла нажим благодаря тому, что за педалями управления сидели люди, подобные Эйхману и Зиксу.
Штандартенфюрер СС Мартин Зандбергер тоже считал приказ фюрера законным, так как Гитлер обладал «высшей и непререкаемой властью» в создании законов. Зандбергер командовал зондеркомандой 1а эйнзатцгруппы А, действовавшей на территории Эстонии, одновременно в течение 26 месяцев являясь руководителем тайной полиции и СД этой оккупированной страны (тогда республики в составе СССР. – Ред.). За это время синагоги уничтожались, а евреи подвергались казням, организовывались еврейские погромы (в основном эти акции осуществлялись самими эстонцами, десятки тысяч которых стали эсэсовцами. – Ред.), но Зандбергер все равно отрицал, что предпринимал что-то незаконное. Самое большее, что делалось по его приказу, – это заключение евреев под стражу «для их же собственной безопасности». Что происходило с ними после того, как они попадали в тюрьму, можно понять из рапорта, датированного 15 октября 1941 г.: «В настоящее время в Харку (около 4 километров к западу от кварталов Таллинна. – Ред.) строится лагерь, где будут собраны все проживающие в Эстонии евреи. Поэтому можно сказать, что в недалеком будущем Эстония станет свободной от евреев» (и это эстонским эсэсовцам удалось. – Ред.).
Круглолицый и моложавый (ему было 36 лет) Зандбергер производил впечатление человека, рассказывавшего в баре небылицы. И сами истории, услышанные из его уст, отнюдь не рассеивали этого впечатления. Например, он свидетельствовал, что никогда не позволял казнить людей без предварительного расследования и суда. По его словам, он построил судебную систему, основанную на иске, заявлении, рассмотрении дела, повторном рассмотрении, куда включалось до трех судебных инстанций в составе 12 человек, включая его самого.
Если бы для лиц, казненных по его приказу, существовало хотя бы подобие суда, было бы несложно найти людей, которые подтвердили бы слова обвиняемого. Адвокатам в Нюрнберге была предоставлена максимальная свобода собирать доказательства в любой стране, но им так и не удалось найти ни одного свидетеля, ни одного документа, подтверждающего слова Зандбергера. Помимо того что отсутствовали доказательства по существу заявления подсудимого, с нашей стороны было бы наивно ожидать от него организации судебных процессов для людей, которые были обречены на массовое истребление тем самым приказом, который давал Зандбергеру полную свободу действий.
Он рассказал нам об одном случае, когда приказал направить примерно 800–900 евреев в лагерь для перемещенных лиц на территории Эстонии. Поскольку интернирование являлось первым шагом к последующему уничтожению, я спросил у Зандбергера, провел ли он расследование, прежде чем отдать приказ об этом. Его ответы в полной мере характеризуют взгляды Зандбергера на то, что представляет собой расследование.
