Екатерина Мешаненкова - Данте. Жизнь: Инферно. Чистлище. Рай
В этом круговом вихре Данте увидел героев древности и героев старофранцузских романов, столь распространенных во Флоренции. Заметим, что многие имена имеют французские ударения на конце: Семирамис, Клеопатрас, Парис, что ясно указывает на источник, откуда Данте почерпнул о них сведения. В этом круге Семирамида, царица Вавилона, героиня «Энеиды» Дидона, царица Карфагена, прекрасная Елена и куртуазный Тристан. Этим перечислением героев и героинь древности, сраженных богом Любви и предавшихся безумной страсти, Данте подготовляет встречу с Паоло и Франческой. Как всюду в поэме, герои разных времен предстоят как бы одновременно, смещая исторический план.
Уже упоминаемая Франческа да Римини была дочерью Гвидо да Полента Старшего, сеньора Равенны. Около 1275 года она вышла замуж за хромого и уродливого Джанчотто Малатеста, сеньора Римини. Около 1286 года Джанчотто узнал, что у нее роман с его братом Паоло, и убил обоих. Вероятно, Данте слышал об этом еще в юности, когда покидал Болонью. Франческа — первая душа, заговорившая с Данте в Аду. Данте обратился к ней, когда она пролетала мимо в бешеном вихре, и попросил рассказать свою печальную историю.
И молвила она с тоской в очах:
— «Нет более ужасного страданья,
Как вспоминать о светлых временах
В несчастии; но, если о начале
Любви моей ты хочешь расспросить,
Как человек, принесший весть печали,
Отвечу я и буду слезы лить.
Не отдавая полного отчета
В том, что влекло и волновало нас,
Наедине оставшихся, рассказ
Читали мы о страсти Ланчелота.
Мы взорами встречались, не раз,
Краснели мы порой во время чтенья,
Но лишь одно короткое мгновенье
Решило все. Прочтя, как Ланчелот
Коснулся уст возлюбленной, — и тот,
С кем более не разлучусь в печали,
Прильнул к моим трепещущим устам.
И в этот день мы больше не читали…»
Пока она так говорила нам,
Другая тень в тоске невыразимой
Рыдала так, что, жалостью томимый,
Сознания я вдруг лишился там.
Данте лишился чувств от сострадания к прекрасной Франческе, от сознания собственной греховности и устрашенный силою адского вихря, крушащего души осужденных.
Когда к Данте вернулось сознание, он очутился в третьем круге Ада, где с черного неба «дождь струится, проклятый, вечный, грузный, ледяной». Земля под ногами смердит от жидкой грязи. На грешников лает Цербер, которого Данте представляет иначе, чем греческая мифология. Как и Минос, он превращен в беса со вздутым животом, багровыми глазами, с жиром в грязной бороде и когтистыми руками. Вергилий усмиряет Цербера, бросая в его пасть ком земли. Это был древний способ умиротворения чудищ, к которому в оно время прибегал в Вавилоне и хитроумный пророк Даниил.
В долине чревоугодников Данте встречает первого флорентийца — Чакко (Джакомо), известного обжору. Чакко являлся без приглашения на чужие пиры, однако его любили, так как он отличался приятным нравом, остроумием и находчивостью.
Известный историк Флоренции Роберт Давидзон подсчитал, что из 79 упоминаемых в «Аде» лиц 32 флорентийца, да еще 11 из Тосканы, то есть более половины. В Чистилище Данте поместил лишь четырех своих сограждан и 11 тосканцев, а в Раю обретаются всего две флорентийские праведные души. Чакко, с которым Данте, по-видимому, был в хороших отношениях, «пророчествует» о судьбах Флоренции в первые годы XIV века и о гражданской войне между черными и белыми гвельфами, предрекая поэту изгнание из родного города. Данте спрашивает у Чакко, не слышал ли он об участи пяти их известных соотечественников, и узнает, что они томятся в нижних кругах за более тяжкие преступления.
Данте спускается вниз, в четвертый круг, и пред ним подымается Плутос, «великий враг». Бывший царь подземного царства греческой мифологии также разжалован и получил место хранителя душ скупцов и расточителей. За пределами его владений простираются Стигийские болота. Плутос напрасно стремится, так же как Харон и Минос, не пустить Данте в подвластную ему адскую область.
Там шагают грудь грудью друг на друга бесконечные шеренги людей, сшибаются и расходятся, и одни кричат «Чего копить?», другие «Чего швырять?». И те и другие одинаково казнятся высшей справедливостью, ибо они нарушили меру человеческую, которая заключается в том, чтобы праведно распределять богатства, а не копить их, как скупцы, и не швырять деньги, подобно расточителям. Данте заметил, что среди стяжателей много людей с тонзурами, то есть священников и монахов. Вергилий поясняет: «Здесь встретишь папу, встретишь кардинала, не превзойденных ни одним скупцом».
Схватки тех, кто недостойно владел на земле богатствами, наводят Данте на раздумья о тщетности даров Фортуны, ибо только жгучую ненависть порождают они на земле. «Что есть Фортуна, держащая в своих когтях победных счастье всех племен?» — вопрошает Данте. И Вергилий объясняет:
…Находится в сетях
Неведенья рассудок наш доселе.
Творец миров, в Своей премудрой цели
Создавши сонм бесчисленных светил,
Меж ними свет равно распределил,
А благами земными управленье
Могущественной силе Он вручил.
И, несмотря на наши ухищренья,
Сокровища и блеск своих щедрот,
Она то тем, то этим раздает,
Из одного в другое поколенье.
Фортуною зовет ее народ,
Пред ней земное знание — ничтожно,
Она царит и правит непреложно,
Подвластно все той силе роковой,
Таящейся, как змеи меж травой.
Не уследить Фортуны перемену,
И новому новейшее на смену
Несет она. Богиня такова,
Которую порой хулят свирепо.
И те, кого она дарила слепо,
Но ей ничто — проклятия слова;
Среди других созданий совершенных
Она царит в селениях блаженных
Всевластная над сферою земной.
В эпоху Возрождения своенравной богине Счастья и Удачи, «правительнице судеб», ставили статуэтки на фонтанах площадей. Образ ее долго не сходил с полотен художников и со страниц поэтических сборников.
Данте и его водитель, идя «гранью топи и сухой земли», обходят Стигийское болото пятого круга. В грязных его водах барахтаются гневные, «чьи глотки тиной сперло». Поэты видят огни града Дита (железный и огненный Дит появляется впервые в поэме Вергилия), за стенами которого расположены круги нижнего Ада.
