М. Рузе - Роберт Оппенгеймер и атомная бомба
Мы можем охватить в целом весь комплекс явлений сознательной жизни – мысли, стремления, – но несмотря на прогресс физиологии высшей нервной деятельности, сомнительно, по Оппенгеймеру, чтобы мы могли когда-нибудь описать эти процессы при помощи физико-химических терминов.
Принцип дополнительности проявляется также в отношениях между жизнью аффективной и жизнью интеллектуальной, между сознательным предопределением наших действий и свободой воли.
Даже если благодаря прогрессу науки наступит день, когда мы сможем описать при помощи физико-химической терминологии процессы сознания, подобного рода описание будет настолько же чуждо нашему пониманию жизни, насколько траектории молекул далеки от явления распространения газа. «Быть охваченным веселостью или боязнью, быть взволнованным красотой, принять решение или взять на себя, обязательство, понять истину – таково неисчислимое множество взаимодополняющих состояний человеческого разума. Все они составляют неотъемлемую часть духовной жизни человека. Ни одно из этих состояний не может быть заменено другим, и когда проявляется одно из них, остальные погружаются в дремоту».
Цикл заканчивается шестой лекцией «Наука и общество» – общим обзором современной науки. В ней Оппенгеймер вперемежку с научными истинами приводит моральные соображения, носящие специфически американский характер. Лейтмотив всей лекции, главная ее мысль – необыкновенные масштабы изменения образа жизни человечества в результате бурного прогресса знаний и техники. Эта революция в науке имеет такие же значительные последствия, какие может произвести в жизни народа военный разгром. На протяжении жизни одного поколения приобретенные в школе понятия становятся устаревшими и недостаточными для рассмотрения вопросов, возникающих перед взрослым человеком.
Универсальность науки всегда была иллюзией. Но сегодня паука стала столь богатой, столь разнообразной и меняющейся, что не возникает сомнений в невозможности охватить ее всю умом одного человека. «Сегодня мы лучше, чем ранее, можем оценить наше невежество благодаря более точным и более глубоким знаниям в своей специальности».
Однако остается верным и то, что каждый может приобрести любые знания, а путем напряженной работы даже увеличить их сумму. Эта доступность науки гарантируется общественными формами, свойственными Соединенным Штатам и Великобритании: свободой объединений, свободой обсуждений. И здесь Оппенгеймер бросается в яростную атаку на «политическую тиранию, которая прикрывается словом «коммунизм»», приписывая ей довольно неожиданную форму: «…Возвести в догму, что все общества на деле едины, что существует только одна правда, что каждый опыт совместим с любым другим, что можно все познать, что любая возможность может осуществиться – это предприятие, которое не может не окончиться плохо». При чтении этих слов невольно появляется горькая усмешка, ибо нельзя не вспомнить, что в тот самый момент, когда Оппенгеймер произносил эти слова перед микрофонами британского радио, в Вашингтоне его уже ждала кара за прошлые симпатии к коммунизму и «сговор» с коммунистами.
* * *Философские и политические убеждения Оппенгеймера более полно изложены во втором сборнике его популярных статей «Открытый мозг». Он лишен единства, свойственного первому сборнику. Из восьми лекций, включенных в него, четыре первых относятся главным образом к атомному оружию, проблемам международного контроля над ним и к политике Соединенных Штатов в этом вопросе. Эти лекции были прочитаны перед различными аудиториями и в различное время. Они являются прежде всего документами, иллюстрирующими историю гонки в области атомного вооружения и той роли, которую сыграл в ней сам Оппенгеймер.
Пятая лекция – «Физика в современном мире» – возвращает нас к общей проблеме взаимоотношений между наукой и цивилизацией. В ней дается оценка самых последних открытий в области атомной физики, сделанных благодаря применению больших ускорителей частиц, и делается попытка установить рамки ответственности ученого в современном мире. Несет ли исследователь ответственность за разрушительное использование обществом сделанных им открытий? Нет, поскольку его миссия ограничивается обогащением знаний и не касается мирских дел. После такого утверждения автор приходит к более оригинальной и, без сомнения, более плодотворной мысли: в образе жизни ученого, в его рациональной манере воспринимать действительность общество может увидеть полезный и поучительный пример. Чистота, отсутствие властолюбия, рациональность, привычка к коллективным усилиям – таковы характерные черты повседневной жизни ученых. Человеческое общество должно впитать в себя эти черты, и это будет способствовать созданию новых, высших форм цивилизации.
Шестая лекция – «Поощрение науки» – была прочитана перед студентами. Это апофеоз либерального мировоззрения, питающего научно-исследовательскую работу и обещающего человечеству лучшее будущее. «В науке нет места для догм. Ученый свободен задавать любые вопросы, требовать любых доказательств, исправлять любые ошибки. Каждый раз, когда в прошлом науку использовали для создания новых догм, догматизм оказывался несовместимым с прогрессом науки. В конце концов, или догматизм уступал, или и наука, и свобода гибли вместе».
Седьмая лекция, прочитанная на собрании бывших студентов Принстонского университета, называется «Ученый в современном обществе». В этой лекции Оппенгеймер возвращается, правда несколько разбросанно, к излюбленным вопросам, в частности к проблеме всеобщности науки. С этой точки зрения развитие познания находит свое воплощение в двух противоречивых тенденциях. С одной стороны, число отраслей науки увеличивается все более и более; узкая специализация лишает исследователей возможности хорошо разбираться в положении вещей в смежных отраслях науки. Сам Оппенгеймер признается в том, что он имеет весьма поверхностное представление о развитии «других отраслей науки». Но наряду с этим разветвлением действует противоположное стремление к единству там, где ранее существовали лишь отрывочные, изолированные знания. Так, теория электричества объединилась с теорией света, квантовая теория – с теорией валентности. К этому можно добавить (хотя в 1953 году Оппенгеймер, вероятно, еще не был в состоянии сделать это), что биология вошла в контакт с электроникой.
Невежество ученого в тех областях, в которых он не является специалистом, это одна проблема. Другая проблема – это невежество людей вообще в вопросах прогресса науки и прежде всего в вопросах общечеловеческого значения научного опыта. «Научный опыт состоит в ударе головой о скалу, после чего мозг осознает, что голова действительно ударилась о что-то твердое; подобный опыт весьма трудно передавать другим путем популяризации, обучения или рассказа. Рассказать, на что похоже открытие чего-то нового, касающегося нашего мира, почти так же трудно, как описать мистический опыт человеку, не верящему в мистику».
