Константин Феоктистов - Траектория жизни. Между вчера и завтра
Через несколько дней меня снова послали на ту сторону, и все прошло удачно, хотя и не без приключений. А вот в третий раз дело обернулось трагически. Началось с того, что объявился вдруг Валька Выприцкий. Он был где-то в немецком тылу, их группу обнаружили, с трудом они вы-брались, и теперь, как он заявил, был на отдыхе. Неожиданно нас обоих вызвали к командиру и предложили пойти в город вдвоем.
План перехода был разработан разведчиками части, через участок которой мы должны были переходить. Разработали хорошо, и на рассвете мы были уже в городе. Ночью полковые разведчики проводили нас в дом, стоящий на нейтральной полосе, между нашими и немцами. Дом стоял на окраинной улице, вблизи городского парка (незадолго перед этим наши пытались здесь прорваться, и им удалось закрепиться), и, когда наступило утро, мы с Валькой спокойно вышли из дома и направились в сторону немцев.
Нас не задержали. Мы пошатались по улицам, немало интересного увидели. В частности, развешанные всюду листки немецкого приказа об эвакуации мирного населения из города. Внизу листовки было написано: «За неповиновение расстрел!» Может быть, это могло означать, что немцы собираются оставить Воронеж? Валька меня раздражал ненужным ухарством. Подойдет вдруг на улице к немцу и попросит прикурить. Зачем это разведчику? Я пытался его образумить, но он только ухмылялся: знай, мол, наших.
Пора было возвращаться. Я настаивал на своем привычном маршруте — ночью через реку, Валька же хотел вернуться тем же способом, каким мы пришли. Я стал его убеждать: одно дело, когда шли в город — немцы легко пропустили мальчишек — «не опасны», да и не до нас им, и совсем другое, когда к своим будем пробираться: могут задержать. Но Валька уперся, пришлось подчиниться — он же старшим был назначен. Долго я потом за это послушание укорял себя: случилось то, чего я и опасался.
Только мы вышли на улицу перед парком, как откуда ни возьмись выскочили немцы, схватили нас, крича: кто такие и куда идете? У нас за пазухами были яблоки, мы стали объяснять, что рвать их ходили. Нас повели на небольшой холмик, там стоял пулемет — и дали лопаты: копайте! Только мы начали, как вдруг с нашей стороны раздался выстрел. Я обернулся: Валька лежал с пробитой головой. Мертвый. Началась перестрелка, немцам стало не до меня, и я сбежал. Назад я шел через город к реке. Дождался ночи и, переплыв реку, вернулся к своим. Смерть Вальки была для меня первым сильным потрясением. До этого я уже повидал немало трупов, но то были незнакомые люди, а тут свой, близкий парень!
В следующий раз город встретил меня пустотой на улицах. Жителей видно не было, одни немцы. Я вспомнил о немецком приказе и понял, что теперь будет очень тяжело — по улицам запросто не походишь. Пришлось пробираться дворами, сквозь щели в заборах осматривать улицы. На это ушел весь день. Но кое-что увидеть все же удалось, и уже к вечеру я отправился назад. Перелез через очередной забор, сиганул в какой-то дворик и с ужасом увидел перед собой двух здоровенных немцев. Может, они были не такие уж здоровенные, но тогда все немцы казались мне огромными. Ну, думаю, все, попался. Но немцы как-то странно, вроде бы даже виновато смотрели на меня и ничего не предпринимали. И в руках у каждого по мешку. Тут я сообразил: это же мародеры, меня за хозяина приняли и слегка растерялись. В какой-то момент было неясно, кто из нас попался. Однако быстро выяснилось, что попался все же я. Потащили они меня через весь город, к военному городку, подвели к какому-то дому. Похоже, комендатура: поток людей — входят, выходят немцы, жители. Посадили у входа на скамейку, велели ждать и ушли внутрь. Но ждать я не стал, поднялся со скамейки и ушел. Опять добрался до реки, досидел до темноты, переждал патруль, переплыл реку — и к своим.
Мой следующий, пятый, поход оказался последним. На этот раз с мальчишкой лет четырнадцати. Теперь вроде как я был инструктором. Ночью полковые разведчики местной воинской части через пойму проводили нас к реке. Затем мы вдвоем переплыли на городской берег. Сориентировались в темноте, вышли на окраину. Дождались рассвета и двинулись дальше. Сначала шли дворами. К середине дня устали по заборам лазить, ростом он не вышел, мне его подсаживать приходилось. Шли по улице, один за другим, на расстоянии метров сто. Я шел впереди. Выхожу на перекресток и вижу, что по поперечной улице с двух сторон подходят патрули. Пока они меня останавливали, мой напарник успел юркнуть в подворотню. Я бежать не мог — пристрелят как миленького. Подошли. Один из них, высокий, с эсэсовскими молниями в петлицах, схватил меня за руку, что-то крича, и повел через арку во двор. Притащил к глубокой яме, поставил к ней спиной, достал пистолет (отчетливо запомнилось: почему-то не «Вальтер», не «Парабеллум», а наш ТТ — опробовал?), снял с предохранителя и, продолжая орать, махал им перед моим носом. Я различил «рус шпион», «партизан», «откуда пришел» и понял: пахнет жареным, дело, наверно, совсем плохо, пожалуй, на этот раз не вывернуться. С эсэсовцем я еще не сталкивался (обычно с патрулями было проще: они почти приучили меня к мысли, что убивать мальчишку немцы просто так не станут). Но и в этот момент страха не было. Даже мелькнула мысль выбить из его руки пистолет и дать деру, но тут же понял: бредовая мысль, слишком здоров немец.
Внезапно в глазах немца что-то изменилось. Я не успел испугаться, увидел только мушку на стволе пистолета, когда немец вытянул руку и выстрелил мне в лицо. Я почувствовал будто удар в челюсть и полетел в яму. Упал удачно. Падая, перевернулся на живот и не разбился: грунт был твердый, и на дне ямы валялись осколки кирпичей. На какой-то момент я, наверное, потерял сознание, но тут же очнулся и сообразил: не шевелиться, ни звука! Так и есть, слышу разговор, значит, их уже двое, немец столкнул ногой в яму кирпич, но в меня не попал. Переговариваясь, оба ушли со двора. Я лежал и чувствовал сильную боль в подбородке и слабость во всем теле. Потом встал на дне ямы — глубоко, метра полтора-два, как выкарабкаться? Вдруг слышу — немцы возвращаются! Я тут же рухнул лицом вниз, мгновенно приняв прежнюю позу. Они подошли к яме, обменялись несколькими фразами и не торопясь ушли. Я полежал еще немного, поднялся и все-таки выбрался наружу.
Время было около полудня. Перебрался в соседний двор. Осмотрелся, прислушался. Тишина. Чувствовал я себя плохо, видно, крови много потерял. Нашел какой-то большой деревянный ящик (похоже, мусорный), забрался в него и решил дотемна в нем отсидеться. В темноте вылез и опять пошел вниз в сторону реки, но вскоре почувствовал, что не добраться мне до нее этой ночью, сил не хватает. В каком-то саду забрался в кусты и уснул.
